Сезон был плохой. Мы потеряли три поля, и Энгус Мортон столько же. А всего в округе было сожжено 35 посевных участков. Весенний приплод домашних животных, особенно скота, дал самый высокий процент Отклонений за последние двадцать лет. Так было не только у нас, но и у всех в округе. По ночам из леса появлялось больше, чем раньше, диких кошек. Каждую неделю кого-то вызывали в суд за попытку сокрытия Отклонений в посевах или за необъявленный забой Отклонений скота и употребление их в пищу. В довершение всего было не менее трех общих для всего округа тревог из-за больших набегов Людей Зарослей. Получилось так, что как раз после третьего из них я наткнулся на старого Джекоба. Он перебрасывал на дворе навоз и тихо ругался себе под нос.

— Что случилось? — спросил я, останавливаясь около него. Он воткнул вилы в навоз и оперся на них. Сколько я себя помню, он всегда был «стариком, перекидывающим навоз». Я себе даже не представлял, что он мог заниматься чем-нибудь другим. Он повернул ко мне свое морщинистое лицо, почти скрытое седыми волосами и баками, из-за которых он всегда казался мне похожим на Илью-пророка.

— Бобы, — сказал он. — Мои проклятые бобы оказались неправильными. Сначала картошка, потом помидоры, потом салат, а теперь бобы. Не бывало еще такого года. С другими овощами случалось всякое, но кто и когда слышал об Отклонениях у бобов?

— Вы уверены? — спросил я.

— Уверен ли? Конечно, уверен. Думаешь, я в моем возрасте не знаю, как должны выглядеть бобы?

Его глаза сверкали на меня из-под кустистой седины.

— Действительно, плохой год, — согласился я.

— Плохой? Это разорение. Недели работ пошли прахом. Свиньи, овцы и коровы сожрали уйму хорошей еды только для того, чтобы наплодить мерзости. Люди уезжают, приезжают, так что человеку надо возиться с их делами, а не заниматься своей работой. На моем собственном клочке сада Отклонений как в аду. Плохо! Ты прав. И ручаюсь — будет хуже. — Он затряс головой. — Да, да, будет хуже, — повторил он с мрачным удовлетворением.

— Почему? — осведомился я.

— Это наказание Божье, — объяснил он. — И они заслужили его. Ни морали, ни принципов. Погляди на молодого Теда Норбета: слегка оштрафован за то, что спрятал выводок и успел съесть восемь из десяти прежде, чем его схватили за руку. Если б это мог узнать его отец, он бы поднялся из фоба. Да если бы он сделал что-нибудь подобное, хотя учти, он бы никогда до такого не дошел, но если бы сделал, знаешь, что бы он заработал?

Я отрицательно покачал головой.

— Он бы подвергся публичному посрамлению в воскресенье, неделе покаяния и штрафу в одну десятую всего имущества. — Старик говорил с вызовом. — Поэтому тогда и не находилось людей, которые творили такое. А теперь? Да что им небольшой штраф? — Он с отвращением сплюнул в навозную кучу. — Всюду одно и то же. Неряшество, распущенность, переливание из пустого в порожнее. Теперь это повсюду. Но Бог не даст над собой смеяться. Они снова навлекут на нас Бедствие. Этот сезон — только начало. Я рад, что я старик и не увижу конца. Но он грядет, помяни мое слово.

Эти правительственные ограничения, придуманные кучкой сопливых, трусливых, слабоумных болтунов из Риго! В них вся беда. Куча жалких политиканов и попов, которые должны бы, кажется, знать побольше остальных. Люди, которые никогда не жили в нестабильной местности и ничего в этом не понимают. Они, наверное, и Мутанта-то ни разу в жизни не видели, а сидят там у себя и год за годом урезают законы Божьи, считая, что все знают лучше нас. Неудивительно, что случаются такие сезоны, которые посылаются нам в предостережение. Но разве они поймут предостережение? Прислушаются к нему? — Он снова сплюнул. — Интересно, как, по их мнению, юго-запад сделался безопасным и пригодным для Божьих людей? Как, по их мнению, были уничтожены Мутанты и установлены стандарты Чистоты? Не штрафиками, которые можно платить хоть каждую неделю и не замечать. А уважением к закону и таким наказанием для тех, кто его нарушил, чтобы они чувствовали, что наказаны.

Когда мой отец был молодым, женщину, родившую ребенка, не соответствующего Образу, бичевали. А если она родила троих не по Образу, то у нее самой отбирали свидетельство, изгоняли или продавали. Вот они и заботились о своей чистоте и не забывали о молитвах. Отец мой считал, что именно потому и хлопот тогда было меньше с Мутантами, а когда они появлялись, их сжигали, как и другие отклонения.

— Сжигали! — воскликнул я.

Он посмотрел на меня и резко спросил:

— Разве не так очищаются от Отклонений?

— Да, — согласился я, — но это касается посевов, скота, а…

— А эти другие еще хуже, — отрезал он. — Это насмешка Дьявола над Истинным Образом. Конечно, их надо сжигать, как это делалось раньше. А что произошло? Эти слюнтяи из Риго, которые никогда не имели с ними дела, объявили: «Хотя они не люди, они смотрятся почти как люди, поэтому уничтожение выглядит как убийство или казнь, а это беспокоит некоторых». И поэтому, раз у каких-то слабаков не хватает решительности и веры, установлены новые законы о человекоподобных Отклонениях: от них нельзя очищаться, им надо позволить жить и умереть естественной смертью. Их надо пугнуть и оттеснить в Заросли или, если это дети, их надо там бросить и предоставить случаю. Это они считают более милосердным.

Хорошо хоть у Правительства хватает здравого смысла понимать, что они не должны иметь потомства, и принимать меры против этого. А что получается? Увеличивается количество набегов, вторжения охватывают все большие территории, а мы теряем время и деньги, сдерживая их. Все теряется из-за слюнтяйского подхода к главной проблеме. Какой толк в том, чтобы сказать «Да будет проклят Мутант» и при этом обращаться с ним, как со сводным братом?

— Но ведь Мутант не виноват в том, что… — начал я.

— Не виноват, — ехидно засмеялся старик, — тигр тоже не виноват, что он тигр. Но ты убиваешь его. Ты не можешь позволить ему разгуливать на свободе у себя под боком. В «Покаяниях» говорится: «Огнем держи в чистоте породу Господню», но теперь, видите ли, Правительству это не подходит.

Подайте мне доброе старое время, когда человеку позволялось выполнять свой долг и содержать свое жилище в чистоте. А сейчас мы прямиком идем за новой порцией Бедствия. — Он продолжал бормотать, похожий на древнего злобного предсказателя несчастий. — Взять хотя бы все эти сокрытия. Они снова попытаются так делать, потому что не наказаны как следует. Женщины, родившие Богохульства, отправляются в церковь и говорят, что сожалеют и постараются больше этого не повторить; Энгус Мортон со своими конями-гигантами, «официально одобренным» издевательством над Законами о Чистоте… А проклятый инспектор думает только о том, чтобы удержаться на своем месте и не задеть кого-нибудь в Риго. Чего же людям удивляться, что наступают такие проклятые сезоны… — Он продолжал брюзжать и с отвращением плеваться, злобный старый фанатик…

Позже я спросил дядю Акселя, неужели есть люди, которые думают так же, как Джекоб. Он почесал подбородок и задумался: