Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, ладно тебе. Слава. Смени репертуар, и все будет в порядке.
– Ты думаешь? – я встал с дивана, на одной из стен висела гитара, еще от расстрелянного Алксниса осталась. Малость рассохлась, но настроил ее я довольно быстро.
Я – «Як»-истребитель,
Мотор мой звенит.
Небо – моя обитель.
А тот, который во мне сидит,
Считает, что он – истребитель.
В этом бою мною «Юнкерс» сбит,
Я сделал с ним, что хотел.
Но тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.
Я в прошлом бою я навылет прошит,
Меня механик заштопал,
А тот, который во мне сидит,
Опять заставляет в штопор.
Из бомбардировщика бомба несет
Смерть аэродрому,
А кажется, стабилизатор поет:
«Ми-и-и-р вашему дому!»
Вот сзади заходит ко мне «Мессершмитт».
Уйду – я устал от ран.
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил на таран!
Что делает он, вот сейчас будет взрыв!..
Но мне не гореть на песке,
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу на пике.
Я – главный. А сзади, да чтоб я сгорел!
Где же он, мой ведомый?!
Вот он задымился, кивнул и запел:
«Ми-и-и-р вашему дому!»
И тот, который в моем черепке,
Остался один – и влип.
Меня в заблужденье он ввел, и в пике
Прямо из мертвой петли.
Он рвет на себя, и нагрузки вдвойне.
Эх, тоже мне летчик – ас!..
Но снова приходится слушаться мне,
И это в последний раз.
Я больше не буду покорным, клянусь,
Уж лучше лежать в земле.
Ну что ж он, не слышит, как бесится пульс,
Бензин, моя кровь, на нуле.
Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит! Наконец-то! Лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но что это?! Что?! Я в глубоком пике.
И выйти никак не могу!
Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезет другому.
Выходит, и я напоследок спел:
«Ми-и-и-р вашему дому!»
«Мир вашему дому!»
– Славка, слышь… Ты, это, при моих мужиках ее не пой. По-человечески прошу. – сказал прослезившийся генерал Филин. – А щаз, сбацай еще что-нибудь, до слез проняло. Давай!
Ну, спел я, и про «ИЛ», и про «Их – восемь», и про подсолнух, и про испытателей.
– Кто это написал? – спросил Алексей.
– Высоцкий, только ему сейчас три года. Это отголоски войны, а не сама она.
Допелся! Аннушка, горничная, нам закуску принесла, и пепельницы вынести решила. А лицо все заплаканное. Опять кто-нибудь донос напишет. И про штиблеты (кроссовки), и про маечки с надписями на иностранном.
– Так, с лирикой закончили! Александр Иванович, вы не в курсе, в Щелково стекольный завод уже работает или его еще нет.
– А фиг его знает, не интересовался. Леш, ты знаешь?
– Нет, не помню. Хотя постой, что-то со стеклом делают. Для аптек склянки льют.
– Отлично! Мне нужно переговорить с их главным инженером. Фонарь для «Ишака» мы сделали, но мы выдавили его из акрила, плексигласа.
– Ну, прекрасный фонарь получился.
– Через месяц его надо будет менять. Качество у него весьма паршивое, под солнцем он быстро пожелтеет и станет матовым. Мы сделали две формы, которые позволяют выпрессовать такие фонари из закаленного стекла. Причем одна входит в другую, если плекс перевести в метилметаакрилат мономерный, то его можно, при температуре кипящей воды в 100 градусов или чуточку больше, запрессовать между этими стеклами. После охлаждения мы получим идеальный фонарь. Стекло перестанет колоться и рассыпаться, а плекс перестанет желтеть и царапаться. На плекс с внутренней стороны можно положить нихромовую проволоку, чтобы удалять наледь от дыхания на больших высотах или зимой. В общем, надо бы завтра с ним переговорить.
– Завтра не получится – воскресенье.
– Как воскресенье? Уже?
– Угу.
– Две недели и почти в пустую!
– Ну, нахал! Неймется ему! Садись и пей! Твою премию отмечаем. Ты думаешь они с неба так и сыпятся? Ни фига!
– Так мы его по-человечески пригласим, на рюмку чая. Вон, Лешку пошлем, и пусть попробует не приехать.
– Ну, ты и змей, Слава! Нашел кого посылать! Старшего майора! Он же его живым не довезет, помрет со страху по дороге. А клей такой у нас есть. Нам его присылают плекс клеить. Только он ядовитый здорово, дихлорэтан называется. Туда крошат плекс, растворяют его, а потом клеят.
– Вот и отлично. Тогда надо будет заказать у гражданских два типа стекол, а их склейку наладим в институте. Пресс-формы для обоих готовы, размножить их методом отливки могут на месте, впрочем, там надо трубку для нагрева запрессовать. Не знаю: справятся – не справятся.
– Ну, привезу я тебе инженера, привезу. Живым постараюсь!
Проснулся утром, голова вроде не болит, в квартире убрано, все чисто, даже не слышал, как убирались. Прошел на кухню кофе сварить, чтобы их бурду не пить. Не умеют здесь кофе готовить, а там Аннушка его уже моим способом варит, снимая всплывший кофе с подошедшей к кипению джезвы.
– Доброе утро, Святослав Сергеевич. Проходите в столовую, завтрак готов, сейчас подам.
Пришлось развернуться и следовать в указанном направлении. Их двое, вообще-то, вторую, вроде, Карина зовут, высокая такая, темноволосая и не очень улыбчивая. Но у них какие-то смены, в общем, не поймешь: кто – когда, видимо, чтобы «клиенты», вроде меня, к не привыкали, а воспринимали их как обслугу, только. Психологически верно.
– Пожалуйста, Святослав Сергеевич.
– Спасибо.
– Душевные вы вчера песни пели! Война будет?
– Будет, милая, будет.
– Скоро?
– Уже скоро. – она тяжело вздохнула и выскочила из столовой. Завтрак был обильный, на таком