с лица дождь, смешанный со слезами, надвигает сильнее на голову капюшон дождевика, кашляет, спускается дальше по склону.

13

Насим Юсупов раздаёт флаеры из окошка фургончика рядом с раскинувшимся шатром цирка-шапито, приехавшего в маленький город Полярные зори на Кольском полуострове, рядом с атомной электростанцией. «Так мы и путешествуем каждое лето по русскому северу, то в одном посёлке дадим представление, то в другом, в города небольшие заезжаем тоже. Вот сижу раздаю флаеры, завтра представление у нас». Насим выходит из фургончика, он мускулистый, смуглый, в армейских штанах и бандане, с татуировками на плечах. «Что я делаю? Обжигаю себя на сцене огнём. Мне не больно, нет. В меня метают дротики. Ложусь на битое стекло, и в этот момент мне ногами встают на голову. Меня заматывают в цепь, а я её разрываю… Прут металлический могу погнуть во-о-о-он такой! Ты такого не видел, наверное? Ртом поднимаю гири. А в финале номера я ложусь на сцену под музыку Rammstein, на меня кладут доску, выкатывают на сцену автомобиль, за рулём клоун, он меня переезжает. И мне норм. Это наш лучший номер, называется “Переезд человека автомобилем”. Я юность свою интересно провёл, разными практиками экстремальными занимался, серьёзно так занимался, состоял в некоторых, так сказать, сектах, организациях. Вот тут у меня татуировки… ну, ты не разбираешься, не понимаешь, что это значит, да? Я очень сильный уже тогда был и безбашенный совсем. И были некоторые вещи, по криминалу, которые мы делали. Некоторые нехорошие вещи. Использовали меня тогда для них. А потом, когда Мама умерла, скорбь у меня была такая, никто не мог её вылечить. И мне тогда Елену дали, в той исламской секте, неважно в какой. Просто чтобы я не загнулся. И я уехал в цирк-шапито и исчез для своей прежней жизни. Тренироваться стал ещё больше, чем раньше, каждый день тренируюсь, молюсь, медитирую. У меня в жизни ничего, кроме Аллаха, Елены и нашего цирка, нет. Душу мою Елена собрала по частям буквально, много там вреда всякого было в этих сектах, как сейчас понимаю. И то, что делал прежде, неугодное Аллаху, навсегда оставил в прошлом. Я люблю наш цирк, тут все мои друзья, живём в постоянных гастролях, путешествуем с места на место, мне здесь хорошо, хорошо с этими людьми. Клоун, который меня автомобилем переезжает, вообще мой лучший друг, святой человек. Жонглёры мои друзья, акробаты. Животные все мои друзья – у нас две обезьянки, попугай да медведь. Один лучший друг – клоун, другой – медведь, оба святые люди. Как я это всё делаю? Я полностью отрешаюсь от своего тела и обращаюсь к Аллаху. Я един с Аллахом в этот миг, и моё тело становится как железное и не чувствует боли. Елена мне очень помогла, конечно. Без неё я слабее гораздо был. Не телом, а духом. Не мог так концентрироваться, это же всё работа сознания, тут Елена очень много даёт, с ней просто семимильными шагами вперёд идёшь. То, на что требуется 20 лет практики, – делается за год, таких уровней достигаешь. Но главное не это – Елена меня прощать научила. Я смог врагов своих простить и себя самого, смог всё отпустить. Меня не существует, я только раб Аллаха. Я знаю, что каждый вдох и каждый выдох – милость Аллаха. Я знаю, что человек, который умер минуту назад, никогда не думал, что смерть может быть так близко. Я просто стараюсь жить так, чтобы каждый мой шаг приближал меня к Аллаху. Всё, что у меня есть, – это только любовь и благодарность Аллаху. Благодарность Аллаху за каждый кусочек еды. За то, что послал мне Елену. Я знаю, что в какой бы ситуации я ни оказался – нельзя отчаиваться. Аллах помогает своему рабу. Каждый день я молюсь за своих родителей и вспоминаю Маму, которую я бесконечно любил. Но я никогда не грущу, потому что шайтан радуется, когда верующий грустит. Я хочу любить только то, что любит Аллах. Вот ты подумай, каждый час по всему миру умирает 6200 человек, а люди всё равно думают, что с ними это не случится. Каждый новый день – подарок от Аллаха. Аллах любит тебя больше, чем ты когда-либо сможешь полюбить себя. Он всегда рядом, даже не сомневайся. Аллах – наша единственная надежда». Начинает накрапывать дождь, и Насим простирает руки в стороны, ловит капли: «Дождь – это милость Аллаха. Завтра меня переедет автомобиль. Приходите на это посмотреть. Баракаллаху фикум».

14

Комната в интернате. На узкой детской кровати сидит Чэнь Ксяолян, ей девять лет. На ней белое платье, длинные чёрные волосы ниспадают вдоль лица, по плечам. На шее у неё цепочка с изображением богини Маат. Её глаза не видят, она слепая. Но всё равно кажется, что её взгляд проникает прямо в душу. Ксяолян говорит: «Я жила во тьме и не знала, кто я, меня всё равно что не было, и не было ничего, кроме тьмы, пока не появилась Елена. Я слепоглухая от рождения. Такие люди обычно остаются немыми, они проводят свои жизни во тьме и тишине, в которой единственный контакт с миром – это прикосновение. Я говорю с вами. Я прекрасно вас вижу и слышу. Хотя мои физические глаза всё ещё не видят и уши всё ещё не слышат. Благодаря Елене я могу видеть и слышать разумом. Елена взяла меня за руку и вывела из тьмы. Со временем, я надеюсь, мои глаза и уши тоже восстановятся. Елена довольно быстро научила меня видеть и слышать разумом, более медленный процесс – выращивание новой нервной ткани, возвращение мне физического зрения и слуха. Елена говорит, мне нужно ещё два года занятий – и я буду видеть и слышать так же, как все. Не смущайтесь, если я буду говорить сейчас сложные и странные вещи, Елена говорит, что я вундеркинд, что я не похожа на других детей. Она говорит, что мой разум не похож на разум человека, что я её, Елены, дочь, и я похожа на свою мать. Мы с Еленой изучали разные вещи, когда я пыталась понять что-то про свою слепоглухоту, и среди прочего Елена показала мне историю Загорского эксперимента в Советском Союзе. В 1970-е годы в Загорском интернате для слепоглухих детей реализовывалась специальная программа обучения, которую предложили учёные-дефектологи и советский философ Эвальд Ильенков. Дети, с которыми они работали, не