Впервые за долгое время он снова почувствовал себя самим собой.

– Хорошо. – Он бросил на нее строгий взгляд. – Тогда мы выберем ресторан прямо сейчас, потому что я ни за что не поверю, что у них там нет вуписов. Если, конечно, мы до сих пор в Мэне. Я ничуть не удивлюсь, если окажется, что ты завела меня в Канаду…

– Мы всего лишь в соседнем городке, – закатила глаза Элли. – И ты пока что не выиграл. – Они стояли уже перед самым входом, так что сквозь сетчатую дверь их окутывал густой запах шоколада. – И если у них не окажется вуписов…

– А они у них окажутся, – в тон ей подхватил Грэм.

Она покачала головой и умолкла, задумчиво закусив губу.

– Если их не окажется, – произнесла она наконец, – ты мне что-нибудь нарисуешь.

Он не смог скрыть удивления. На мгновение его охватило такое чувство, как будто она видит его насквозь. Грэм всегда остерегался обсуждать подобные вещи на публике, и хотя в его рисунках не было ничего особенного – в сущности, обычные, ничего не значащие каракули, какие машинально рисуешь от скуки, наброски городских силуэтов, – тем не менее это была часть его личности, которую он старался не демонстрировать посторонним.

Он и думать забыл, что рассказывал ей об этом: это было письмо, которое он отправил ей после какой-то вечеринки в честь очередной премьеры, сидя поздно вечером в одиночестве в своем огромном пустом доме и бездумно водя карандашом по бумаге. Он рассказал ей о том, что это его способ сбежать от реальности, лучший, чем любое путешествие. Он признался ей в том, что, рисуя эти картинки, чувствует себя счастливым.

Как он мог забыть, что та, кому он писал все эти месяцы, и та, которая стояла сейчас перед ним, – один и тот же человек?

Голос повиновался ему не сразу.

– Договорились, – произнес он наконец, и ее лицо расплылось в улыбке.

– Отлично, – сказала она, толкая входную дверь. – Надеюсь, ты захватил с собой карандаш.

Внутри оказалось пространство, раза в два превышавшее по размеру магазинчик в Хенли. Вдоль стен громоздились разноцветные корзины с конфетами и гигантскими леденцами и ведра с карамельками и жевательным мармеладом. Одной только сливочной помадки здесь предлагали больше десятка сортов. Грэм внимательно изучал витрину с классическими видами сладостей, когда поймал на себе пристальный взгляд Элли. Он вопросительно взглянул на нее, и она мотнула головой в сторону кассы. Тогда он послушно двинулся в нужном направлении.

Свою бейсболку, служившую ему пусть и сомнительной, но все же какой-никакой маскировкой, он забыл, и теперь, когда он подошел к прилавку, женщина за кассой отреагировала в точности по уже знакомому сценарию. Сначала она мазнула по нему скучающим взором, потом отвела глаза в сторону, но уже в следующую секунду в них забрезжило осознание. Все было как надо: оторопь, расширившиеся глаза, отвисшая челюсть. После этого события обычно развивались в двух возможных направлениях. Одни начинали вопить от восторга, прыгать, визжать и тыкать в него пальцем, а другие чаще всего сдерживали первое побуждение устроить спектакль и пытались вести себя как ни в чем не бывало, с трясущимися руками и дрожащим голосом дожидаясь, когда он уйдет, чтобы немедленно схватиться за телефон и позвонить всем знакомым.

К облегчению Грэма, женщина за прилавком принадлежала ко второй категории. Она практически сразу же овладела собой и опустила глаза, точно боялась взглянуть на него.

– Прошу прощения, – начал он, давая ей время взять себя в руки и придать лицу преувеличенно нейтральное выражение, – у вас, случайно, нет вуписов?

– Вуписов? – переспросила она, и вид у нее стал заранее виноватый. – Нет, вряд ли.

Она начала в отчаянии оглядываться по сторонам, как будто загадочные вуписы могли волшебным образом материализоваться на какой-нибудь из полок, и Грэм почти физически ощутил, как сильно ей хочется услужить ему. Он совсем уже было собрался сказать ей, что не стоит беспокоиться, и купить что-нибудь другое, когда из-за его плеча выступила Элли.

– Можно задать вам еще один вопрос? – спросила она. – Исключительно в исследовательских целях?

Женщина кивнула, закусив губу.

– Вы вообще когда-нибудь слышали про вуписы?

– Я не… – залепетала она, но, взглянув на Грэма, который едва заметно вскинул и вновь опустил подбородок, запнулась. – Хотя, пожалуй, слышала. Да, слышала.

Грэм лучезарно улыбнулся ей, и в тот же миг Элли локтем легонько ткнула его под ребра. Он со смехом отскочил в сторону.

– Ладно, – признал он. – Ты победила.

Женщина захлопала глазами, и Элли улыбнулась ей.

– Спасибо, – сказала она. – Пожалуй, мы возьмем по мороженому.

Они взяли свои рожки с мороженым и пошли на улицу, где, усевшись за одним из столиков, принялись торопливо есть, пока оно не растаяло и не начало течь. Вокруг никого не было; лишь изредка мимо проносились машины или залетали любопытные чайки.

– А знаешь, я на самом деле кажусь себе изменницей, – призналась Элли, и Грэм вскинул на нее глаза, чувствуя, как замирает сердце.

Она никогда не упоминала, что у нее есть парень, да они ни разу и не касались таких щекотливых тем. Теперь же он с опозданием понял, что даже мысль об этом не приходила ему в голову. Он лихорадочно соображал, как бы сформулировать вопрос, когда она взмахнула своим мороженым.

– А-а, – дошло до него вдруг, и он почувствовал, как отлегло от сердца. – Я уверен, что твои добрые коллеги тебя простят.

– Тем более что это было сделано исключительно ради наших поисков.

– Которые не увенчались успехом, – заметил он.

– Все равно.

– Думаю, в таких вещах главное – вера, – сказал он, утирая размазанное по щеке мороженое. – Как можно найти то, что ищешь, если ты вообще не убежден в его существовании?

– Ну да, если я правильно помню, Ахав мельком видел Моби Дика, а Дороти точно знала, что ее дом в Канзасе, – ухмыльнулась Элли. – А вупис пока что остается не более чем мифом.

Грэм тоже улыбнулся, и, когда их глаза встретились, они несколько секунд смотрели друг на друга, точно пытались определить, кто выйдет победителем из этого состязания. Первой не выдержала Элли.

– Ладно, – сказала она и бросила остатки вафельной трубочки чайкам, которые кружили поблизости. – Время платить по счетам.

Она выудила из сумочки карандаш, потом взяла из стопки в центре стола листовку с меню и, перевернув ее чистой стороной вверх, подвинула к Грэму. Он обтер ладони о шорты и нахмурился.

– Я не утверждал, что хорошо рисую, – предупредил он, берясь за карандаш. – Я только сказал, что мне нравится это делать.

– Это еще лучше.

– Какие будут требования?

– Один из твоих городов, – сказала она, и он склонился над бумагой.