Переступив порог, Брендан бесшумно прикрыл за собой дверь.

— Все даже хуже, чем вы можете себе представить, миледи. Вы в руках грабителей с большой дороги…

— Но ведь есть же тут какие-то законы! — возмутилась Элинор. — Можно послать в Париж и…

— О да, конечно, но на это уйдет время. А я уверен, даже вы, миледи, могли бы сообразить, куда попали. И кто здешние хозяева.

— Убийцы и грабители?

— Да.

— Но… Брендан, ты ведь пришел…

— Я пришел, как только догадался, где ты, — жарко зашептал он ей на ухо, — и был поражен. Подумать только… когда ты была уже на полпути к тому, чтобы припасть к груди жениха, который собирался представить тебя королю… ты вдруг исчезла! Я уж решил, что тебя смыло за борт, — протянул он, и Элинор не могла понять, говорит он серьезно или опять смеется над ней.

Скорее, издевается, решила она.

— Да, я упала за борт!

Кивнув, Брендан повернулся к двери.

— Брендан! — Что?

— Что ты делаешь? Не можешь же ты оставить меня здесь?!

— Миледи, позвольте напомнить вам, что вас сюда привело ваше собственное безрассудство.

Одновременно страх и злость захлестнули ее.

— Вот как? Выходит, это я потопила свой корабль?! — Брендан приподнял брови.

— Нет, леди. Но и не я кинул вас за борт. Мы хотели доставить вас во Францию, ко двору. Ну а теперь…

— Брендан, умоляю, не оставляй меня в этом ужасном месте!

— Ладно. Постараюсь уж как-нибудь вытащить вас отсюда. — Он заколебался. — Однако мы всего лишь бедные изгнанники. Боюсь, мне придется просить вашу милость компенсировать мои расходы.

Элинор задохнулась, в растерянности глядя на него.

— Но… все, что у меня есть, было на мне, когда я… — прошептала она.

— Ах да — когда вы упали за борт.

Он направился к двери. Элинор, вцепившись ему в руку, повисла на нем, но, заметив тяжелый взгляд Брендона, отпрянула.

— Но может быть, удастся что-то сделать…

— О, миледи! Я попытаюсь. Сделаю все, что в моих силах. Не можем же мы оставить вас в этом ужасном месте, верно? Среди этих головорезов один, по-моему, сумасшедший, к тому же прокаженный…

— Он вовсе не прокаженный.

— Вот как? — Брендан подозрительно взглянул на Элинор.

— Я видела его руки, когда он был без перчаток. Может, у него на лице шрам. Или клеймо.

— А может, ему в драке отрезали язык.

— Брендан, ну сделай же что-нибудь! — взмолилась Элинор.

— Конечно, конечно. Непременно.

— Ты ведь не бросишь меня здесь… чтобы отомстить? — Губы Брендана чуть заметно дрогнули.

— Отомстить? За что? Да еще такой красавице, которая сначала умоляет о пощаде, а потом наносит вероломный удар?

— Брендан, ради всего святого… прошу тебя! На коленях умоляю тебя… сжалься! Если когда-нибудь…

— Если когда-нибудь… что? — резко бросил он.

— Если когда-нибудь в моих силах будет помочь тебе, клянусь, я это сделаю!

Брендан долго молчал, не отрывая глаз от ее лица, потом взял ее руки в свои. По-прежнему не отрывая глаз от побледневшего лица девушки, он склонился к ней так низко, что Элинор застыла от удивления.

— Миледи, я сделаю все, что смогу. Он повернулся к двери.

— Нет, не уходи! Не бросай меня!

Осторожно отодвинув девушку, Брендан вышел. Секундой позже она услышала, как завизжал задвигаемый засов. А еще чуть позже — голоса.

Элинор, не в силах унять сотрясавшую ее дрожь, села на край постели, машинально распутывая волосы. Время тянулось медленно.

Прошло, наверное, не меньше нескольких часов, прежде чем она услышала знакомый скрежет засова. Элинор вскочила на ноги.

Но это была Анна-Мари с тяжелым подносом в руках. Она поставила его на сундук и обернулась к Элинор.

— Хлеб, сыр, рыба, вино. Кажется, все. А, еще расческа. — Она игриво подмигнула Элинор. — Он любит, когда у женщин пышные, блестящие волосы.

Глаза Элинор сузились.

— Кажется, я уже говорила, что мне нет никакого дела до того, что он любит!

— Может, мне тогда остаться и помочь вам? — сладко пропела Анна-Мари.

— Не стоит. Я здесь долго не останусь.

— Почему? А, из-за того шотландца? Но он уже отослал его.

— Что?! — Прежде чем она успела прикусить язык, вопрос уже прозвучал.

Страх, который она не успела скрыть, явно обрадовал Анну-Мари.

— Но шотландцу нечего было предложить, по крайней мере такому человеку, как он. Бедняга знал, что драться было бы самоубийством. Жак сказал ему, что ни одна англичанка не стоит того, чтобы за нее умереть, и ему пришлось признать, что Жак прав. Впрочем, ты тоже увидишь Жака. Позже, конечно. Ну так что, миледи, может, мне остаться и причесать вас?

— Нет!

Убедившись, что в ее услугах не нуждаются, Анна-Мари ушла.

Элинор кинулась к окну и распахнула настежь створки. Ночь уже вступила в свои права. Она была голодна, и рыба пахла так восхитительно! Однако желание сбежать было сильнее голода. Но до земли было очень далеко. Поколебавшись, Элинор отвела взгляд от окна и посмотрела на постель.

Там по-прежнему лежало меховое одеяло, а самое главное… простыни! Крепкие льняные простыни! Если порвать их на полосы, может получиться веревка.

Так она и сделала. Но, даже связав между собой все, что у нее получилось, Элинор поняла, что ее самодельная веревка не достанет до земли. Ну и ладно, подумала она. Если там какие-то несколько футов…

Обвязав веревкой ножку кровати, Элинор взобралась на подоконник, вся дрожа, выбралась наружу и, глубоко вздохнув, кинулась вниз.

И вот она уже держится за самый конец веревки. А там, внизу, темнота. Земля была где-то под ней. Не страшно, решила Элинор, небольшой прыжок и…

Зажмурившись и пробормотав короткую молитву, она разжала руки. Крик застрял у нее в горле. Ночь вдруг будто ожила, наполнилась звуками и шорохами. И Элинор упала. Но не на землю, а прямо в руки головореза с изуродованным лицом.

Элинор кусалась, царапалась и при первой же возможности пыталась лягнуть своего обидчика побольнее, но все было напрасно — под туникой и плащом на нем была надета легкая кольчуга. Руки снова были в перчатках. Кожаная маска прикрывала лицо. Элинор беспомощно билась в его руках, словно пташка в когтях ястреба.

Сколько она ни дергалась, мужчина все же втащил ее по лестнице наверх, потом, пинком открыв дверь, швырнул девушку на голый матрас. Ахнув, она повернулась к нему, готовая сражаться до последнего…