перед внешним. Если слить изображения, направив глаза параллельно – как бы глядя далеко сквозь страницу – внутренний круг должен оказаться за внешним.

Когда я прислала Лиаму эти два изображения со скрытыми буквами В и спросила его, что он видит, он ответил, что на левой картинке видит отдельные фрагменты, но на правой через некоторое время получилось разобрать буквы В. Таким образом, Лиам видел, что черные разводы составляют одну плоскость, а серые фрагменты – другую. Когда он увидел, что границы на правом изображении составляют часть черных разводов, он смог дополнить недостающие контуры букв В. Он интерпретировал эту картинку как трехмерную. Этот навык должен был помогать ему распознавать предметы в реальности, даже когда они были частично скрыты другими предметами.

Разумеется, мир намного проще воспринимать трехмерным тогда, когда мы и видим его в трех измерениях, то есть при помощи стереоскопического зрения. Поскольку объекты обычно имеют определенную протяженность в глубину, для их узнавания может быть нужно не просто видеть их контур, но и воспринимать удаленность от нас каждой точки на этом контуре, и именно в этом помогает стереоскопическое зрение. Когда я сама приобрела его, меня поразило то, насколько все стало четким[104]. Контуры предметов проявились невероятно резко. То, что Лиаму было сложно различать фрукты и овощи в супермаркете и опознавать салаты в столовой, отчасти могло быть связано с его плохим стереоскопическим зрением.

Чтобы реализовать стереоскопическое зрение, оба глаза должны одновременно смотреть в одну точку пространства, а мозг затем должен обрабатывать полученную с обоих глаз картинку. В итоге мы получаем живое трехмерное изображение, на котором мы воспринимаем не только материальные объекты, но и пространство между ними. Дети демонстрируют навыки стереоскопического зрения уже в возрасте трех-четырех месяцев, что указывает на важность восприятия объемов для развития зрительной системы[105]. С другой стороны, дети только в шесть-семь месяцев начинают опираться на определенные ориентиры вроде перспективы и теней, чтобы рассчитать глубину объекта[106]. Некоторые специалисты по зрению предположили, что именно стереоскопическое зрение управляет развитием этих более поздних перцептивных навыков[107].

В детстве Лиам лучше видел левым глазом. Из-за косоглазия у него развилось двойное зрение и возникали ситуации, когда предметы в его восприятии накладывались друг на друга, поэтому его мозг начал подавлять информацию, идущую от правого глаза. Чтобы увидеть что-то правым глазом, Лиаму нужно было закрывать левый – но уже через несколько секунд ему становилось слишком больно смотреть. Еще во младенчестве он неосознанно начал временами закрывать правый глаз.

Когда летом 2010 года, через пять лет после операции, Лиам проснулся и обнаружил, что больше не закрывает правый глаз, это стало для него настоящим шоком. Лиам писал, что правый глаз смотрит «против моей воли». Поразительно, что смотреть правым глазом больше не было больно, но Лиаму этот опыт все равно казался «ужасным». Поскольку он больше не закрывал правый глаз, его поле зрения расширилось вправо, и вся эта новая информация ошеломила его. Он пытался прищуривать правый глаз, но долго так щуриться ему уже не удавалось. На следующий день эти перемены казались ему уже чуть менее невыносимыми, а через неделю он совсем к ним привык. Теперь переход от левой половины поля зрения к правой был для него незаметным.

Обследования в кабинете доктора Тайксена показали, что Лиам мог сливать воедино изображения, поступающие на разные глаза, и видеть полученную картинку в объеме, но острота его стереоскопического зрения (три тысячи арксекунд), то есть мера того, как далеко друг от друга должны быть объекты, чтобы он мог различить разницу в глубине, была ниже нормы. С учетом того, что глаза Лиама еще с младенчества смотрели в разные стороны, а из-за альбинизма информация от глаз к его мозгу передается не вполне корректно, его умение сливать стереопары в одно изображение и наличие хоть какого-то стереоскопического зрения впечатляет. Лиаму стало интересно, каково его стереоскопическое зрение, и он решил рассмотреть стереопару, представленную на Рисунке 5.5: он скосил глаза внутрь и тем самым смог слить изображения в одно. При этом он увидел внутренний круг не смещенным влево или вправо, а точно по центру, как и должно быть – но он не увидел, что круги расположены на разной глубине.

Когда я приехала к Лиаму в июне 2014 года, я захватила с собой стереограмму, представленную двумя листами поляризационной пленки, на каждом из которых изображен веревочный круг (Рисунок 5.6). Если надеть поляризационные очки, похожие на те, что используют для просмотра 3D фильмов, то каждый глаз будет видеть только один из кругов. Если эти круги будут слегка разведены по горизонтали, и вы попробуете расфокусировать взгляд и посмотреть на них через поляризационные очки, то вы увидите один круг, парящий в воздухе. Немного сосредоточившись, Лиам смог увидеть этот круг зависшим над листом бумаги. Поскольку для того, чтобы сливать изображения воедино, Лиаму нужно прикладывать усилия, он, возможно, не делает это постоянно. Ему, как и мне, может быть нужна тренировка зрения, чтобы выработать в себе привычку автоматически видеть изображения трехмерными.

РИСУНОК 5.6. Стереограмма.

Мариус фон Зенден в книге «Пространство и зрение» отмечал, что люди, которые в детстве были слепыми, а затем обрели зрение на обоих глазах, осваивают зрительные навыки лучше, чем те, кто в аналогичной ситуации начал видеть только одним глазом[108]. У Лиама был довольно слабый навык стереоскопического зрения двумя глазами. В отличие от младенца, который только начинает видеть, ему приходится учиться интерпретировать увиденное и различать разные объекты, вроде яблок в ящике на полке супермаркета, без опоры на стереоскопическое зрение.

Когда я встретилась с Лиамом в Сент-Луисе в 2014 году, я смогла воочию увидеть его стратегии навигации в супермаркете. Через девять лет после операций он жил один в собственной квартире, но как раз в тот день из Колумбии приехала Синди, его мама. Для начала мы отправились в «Уолмарт», где Лиаму нужно было купить новую велосипедную камеру взамен пробитой и заодно показать нам, как он делает покупки в таком огромном шумном магазине. Когда я вошла в это ярко освещенное здание, я сразу подумала, что Лиам – необычайно стойкий и выносливый человек: здесь ему приходилось терпеть яркий, резкий свет люминесцентных ламп, тогда как дома он всегда задергивал шторы и лучше всего чувствовал себя при тусклом свете.

У Лиама прекрасное логическое и аналитическое мышление, так что он легко обобщил для нас свои стратегии поведения в «Уолмарте».