Он произнес это не по-испански, но ее знаний английского хватило, чтобы понять.

– Доктор Теа де Сехос, тебя ждут пациенты, – послышался безобидный женский голос медведицы.

Она – ведь она женского пола? – стояла, по-прежнему сжимая в руках огромное орудие, рассветные лучи играли на шкуре, придавая ей желтоватый оттенок, местами почти золотой. – Ты бы предпочла, чтобы нас здесь не было и мы не дрались с этими людьми?

– Видимо, ваш мир всегда так прост.

Де Сехос вернулась к Марии и поставила на место сломанную голень.

– Не всегда. – Медведица убрала оружие, и рука безвольно повисла вдоль бока. – Так предполагалось. Такими нас сделали.

Де Сехос подняла взгляд на темный силуэт медведя на фоне светлеющего неба.

– Не понимаю.

Медведица – Патока? – карикатурно вздохнула, подражая человеческому вздоху.

– Ты же знаешь, какие мы.

Но в эту минуту Де Сехос было не до сострадания.

– Вы – машины для убийства.

– Хуже, – тепло произнесла Патока. – Было бы куда проще, если бы мы были машинами. Хотя в таком случае умерло бы больше ваших людей.

– Доктор! – Подбежал Бланко и резко остановился, увидев медведя. Он сказал с безопасного расстояния: – Люди из грузовиков. Похоже, теперь у нас сорок дополнительных ртов.

– Кто они? – спросила де Сехос.

– Фермеры, владельцы магазинов, все такое, – объяснил Бланко. – Их забрали в Сан-Торресе, Миксане и в других местах, о которых я никогда не слышал.

– Зачем?

Бланко пожал плечами и поморщился.

– В основном там женщины. Никто не сказал, зачем их увозят, но в основном там женщины.

Де Сехос ненадолго закрыла глаза. Она уже поставила шину на ногу Марии. Осталось еще несколько человек с незначительными ранениями.

– Можешь где-нибудь их разместить и снабдить пищей и водой?

– Мои люди уже этим занимаются, – кивнул Бланко и опасливо покосился на медведя. – Ты… У тебя все хорошо, помощь не нужна?

– Чистая вода никогда не помешает.

– Я принесу.

Он ушел, бросив хмурый взгляд на медведицу с безопасного, по его мнению, расстояния.

– Мы не машины, – продолжила Патока.

Ящеро-змея по-прежнему сидела на оранжевой черепице церкви, как вестник Апокалипсиса. Пес закончил свою жуткую работу. Воздух кишел пчелами, они двигались с откровенно неестественной координацией и целеустремленностью, теперь де Сехос это ясно видела. Некоторые садились на трупы, прямо в кровавые лужи.

Де Сехос затошнило. Она вскочила на ноги, пытаясь бросить вызов монстру весом раз в двенадцать больше и в два раза выше.

– Так значит, вы не машины, – огрызнулась она. – Машины не жестоки. Машины не ломают шеи беззащитным людям.

– Они делают то, что им скажут, – безжалостно отозвалась Патока. – И машины не решают, когда драться, а когда нет. Они дерутся, когда прикажут. Они убивают безоружных, когда прикажут. Но мы не машины. У нас есть выбор.

– Само воплощение свободы воли. – За спиной де Сехос стоял отец Эстебан, заслонив глаза от солнца, чтобы посмотреть на медведя. – И чего же вам здесь надо, дружественный медведь?

– Я хочу использовать вашу спутниковую связь, чтобы лучше понять мир.

– Ради чего? – спросил Эстебан. – Или вы так далеко ушли от задумки своего создателя, что тянетесь к знаниям только ради знаний?

Медведица задумчиво почесалась. Ее такой несоответствующий движениям голос произнес:

– Если у нас есть выбор, то это должен быть осмысленный выбор.

– Вы сбежали, – сказала де Сехос. – Вот о чем ты говорила раньше. Вы больше не выполняете приказы «Редмарк». Вы… одичали.

Притопал пес и встал в тени Патоки, но де Сехос никак не могла забыть про ящерицу на церковной крыше и ее длинноствольное оружие.

– Это неверное определение, – поправила ее медведица.

– Вы созданы для того, чтобы подчиняться приказам людей, – продолжила де Сехос. Эстебан положил руку ей на плечо в предупреждающем жесте, но не сумел остановить. – Вы должны находиться под контролем людей. Но теперь вы дикие. И можете делать что угодно…

– Да, – согласилась Патока. – Таков наш выбор. Ты хочешь, чтобы мы выполняли приказы людей. Ты считаешь, что так лучше.

Во взгляде медведицы читалось осуждение.

После того как де Сехос закончила с ранеными, а Эстебан устроил в церкви временный лазарет, она вернулась в больницу, там все койки уже были заняты.

За ночь умерло еще трое. Она надиктовала на телефон заметки, вспомнив тот первый раз, когда дрогнул голос. Теперь осталось семнадцать человек из тех, кто находился к югу от деревни, когда над ней пролетели самолеты.

Она не слепая. Перед появлением биоформов, заграбаставших ее канал связи, де Сехос провела собственное расследование. Весь остальной мир смутно представлял, что происходит на юге Мексики. Все знали, что там идут бои, а в перерывах между ними анархисты и международные силы подавления мятежа с успехом уничтожили всю гражданскую инфраструктуру. Поначалу война велась только за умы и сердца, стороны делали политические заявления по телевизору и устраивали DOS-атаки на сайты противников. Потом в войну включились люди с оружием – ополчение и частные военные компании, армейские подразделения сражались по обеим сторонам. В первые несколько месяцев воевали почти цивилизованно, пытаясь выглядеть джентльменами.

Но никто не побеждал, а корпорации теряли деньги – из-за нападений анархистов, да и просто из-за расходов на войну. Де Сехос точно не знала, что произошло. Возможно, кто-то из руководства потерял терпение. Или идеализм анархистов превратился в остервенелый фанатизм, как часто случается с подобными народными движениями – они борются не столько за что-то, сколько против чего-то. Или просто кто-то решил, что может срубить на этом денег.

Привезли биоформов – якобы потому, что они дешевле и эффективнее обычных солдат. Дешевле? Да, их быстрее обучить, родственники не плачут над гробом, их можно разводить на специальных фермах – она смотрела видео. Глядя на странный отряд солдат-зверей, прибившихся к Реторне, де Сехос понимала, что этих солдат используют не просто так. Их тестируют.

И тестировали не только биоформов. Кампече и Юкатан – сложные места для искоренения народного революционного движения. Те, кто подавлял восстание, проверяли и другие варианты, не только посылали в леса солдат.

Один самолет отклонился от курса и пролетел к югу от деревни. Возможно, заблудился, или экипаж слишком переусердствовал, но он распылил невидимую смерть, химическое удушье с запахом гнили. Скот в тех местах погиб, пришлось его сжечь. Умерло и много людей, а у выживших оказались страшные ожоги на коже, они слепли и сходили с ума.