litbaza книги онлайнНаучная фантастикаЦарь нигилистов - Наталья Львовна Точильникова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 65
Перейти на страницу:
плохо воспитал царя сей швейцарский республиканец? Характера Александру Павловичу немного не хватило, но это уже не вина воспитателей. Будем закалять: спать на гвоздях, плавать в проруби, питаться акридами, учить французский по карточкам.

— Посмотрим, что у тебя получится.

— На самом деле, у папá с моей стороны такой кредит доверия, что надо очень постараться, чтобы его растранжирить.

— Хотелось бы верить.

Они дошли до Сашиной комнаты, где уже ждал Кошев, и обнялись на прощание.

Количество обнимашек здесь зашкаливало, не то, что в холодном 21-м веке, где руки-то жмут не всем и каждому. Теплая ламповая российская монархия Саше, пожалуй, нравилось, хотя он и подозревал, то с точки зрения среднего крепостного она вовсе не такая теплая и ламповая.

— Прохор Захарович, — обратился он к Кошеву, когда они расстались с Никсой, — вы можете идти. Я вполне нормально себя чувствую, и справлюсь сам.

— Николай Васильевич приказал оставаться с вами, Ваше Высочество, — возразил Кошев.

— Прохор Захарович, вы мой камердинер или Зиновьева?

— Николай Васильевич — ваш воспитатель, — сказал Прохор.

— Ладно, — вздохнул Саша. — Видимо, вопрос решается на более высоком уровне.

Переодеваться при Кошеве было несколько дискомфортно, но чистое белье и чистая ночная сорочка несколько примирили его с ситуацией.

— Еще надо выпить лекарство, — сказал Кошев.

— Балинский выписал? — поморщился Саша. — Ну, просил же!

— Не знаю, Ваше Высочество. Может быть, его превосходительство Иван Васильевич Енохин.

На столике у кровати стоял пузырек с четвертинку водки. На пузырьке: рукописная этикетка: «Лауданум». И все! Никакого состава!

— А инструкция? — поинтересовался Саша.

— Инструкция?

— Ну, к лекарству. Как принимать, состав, показания, побочное действие, передозировка?

— Нет, — сказал Кошев. — Мне Иван Васильевич все объяснил. Я знаю.

Рядом с лауданумом на столике располагалось маленькое блюдечко, украшенное пейзажем, золотая ложечка и стакан с водой.

— Гадость? — спросил Саша. — Придется запивать?

— Его превосходительство сказал, что придется, — кивнул камердинер.

И накапал половину чайной ложки.

— Возьмите, Ваше Высочество!

Саша взял лекарство.

Оно резко пахло спиртом и пряностями, из которых он уверенно опознал корицу и мускатный орех. Глинтвейн что ли? Но цвет имело красновато-коричневый, как чай.

Первой мыслью было как-нибудь незаметно эту хрень вылить. Но Кошев смотрел в упор.

Запах был не опасный, к тому же Саша совершенно четко вспомнил, что в Петергофской аптеке этот самый лауданум занимал, по крайней мере, полку.

И Саша вздохнул и влил в себя содержимое ложки.

Такой дряни он еще не пил! Микстура была явно спиртовой настойкой, но такой горькой, что полынный абсент казался на ее фоне нектаром и амброзией. Абсент хоть пить можно!

Он резко схватил стакан с водой и пил, пока не опорожнил весь.

— Енохин — отравитель! — поморщился Саша. — Гнать в шею!

— Иван Васильевич — очень хороший доктор, — улыбнулся Кошев.

Что же такое «лауданум»? Из смутных воспоминаний о латыни в памяти всплывало слово «laudem», которое означало, вроде, «хвалить». Причем здесь спиртовая настойка?

В сон стало клонить быстро и совершенно неотвратимо.

— Я потушу свечи, Ваше Высочество? — спросил камердинер.

— Да, — тяжело выговорил Саша.

И опустил голову на подушку.

Последним он осознал то, как Прохор помогает ему лечь и укрывает одеялом.

Глава 10

Был август. Саша шел к Белому Дому мимо горбатого мостика, полуразобранного для строительства баррикады. Рядом шагал его друг Стас, с которым они вместе издавали очень кусачий антикоммунистический листок. В совместном предприятии Саша отвечал за контент, а Стас — за типографию и распространение.

Над оранжевым закатом висели легкие сиреневые облака. Над площадью разносились звуки русского рока. «Это значит, уже 22-е, — подумал Саша. — То есть мы уже победили». И его залило ощущение безграничного счастья и свободы.

Потом он увидел себя на Лубянке, где народ обвязал канатами железного истукана и пытался стащить его с пьедестала. Саша тоже впрягся вместе со всеми и потянул за канат. А вдали, над Манежной площадью, пылал тот же безумный закат с цветами психоделической вечеринки.

Москва исчезла, и Саша увидел себя спускающимся по лестнице куда-то вниз. Рядом было много людей, и он совершенно четко понял, что вот этот благообразный мужчина в военной гимнастерке, — его отец, а эти девчонки в длинных платьях — его сестры. Они спустились в подвал и их поставили к стенке, и бородатый мужик в кожанке и с револьвером зачитал какой-то короткий текст. Отец только успел спросить: «Что?» И раздались выстрелы.

Картинка снова сменилась, и Саша увидел себя сидящем перед пылающим костром. Только вместо дров на нем были сложены окровавленные части трупов. Огонь был неестественно ярким на фоне полной тьмы, а чей-то голос рядом говорил, что императрица и наследник плохо горят, и не факт, что это царица, ее, видимо, спутали, и теперь вместо нее горит ее служанка. И голос этот звучал глухо и низко, как из глубин преисподней.

Костер исчез, и Саша увидел себя сидящем на камне на склоне горы в окружении целой гряды лесистых гор, и голос утратил инфернальность и начал читать стихи, которые Саша тут же счел гениальными:

Я был волною в море, бликом света

На лезвии меча, сосною горной,

Рабом, вертящим мельницу ручную,

Владыкою на троне золотом.

И все я ощущал так полно, сильно!

Теперь же, зная все, я стал ничем…[12]

И только проснувшись вспомнил, кто автор.

Первым порывом было записать стихотворение, но у постели сидел очередной незнакомец. Саша поднялся на локте и сел на кровати, опершись на спинку.

— Как вам спалось, Александр Александрович? — спросил визитер.

Одет он был по-военному в мундир с погонами и двумя рядами пуговиц. У него было немного вытянутое лицо, крупный нос, пышные усы, лысина с остатками волос и ямочка на подбородке. Глаза, впрочем, смотрели скорее заботливо, чем строго.

— Отвратительно! — честно признался Саша.

И его взгляд упал на пузырек с «Лауданумом», блюдце и ложечку.

— Сны ужасные, — пояснил он. — особенно в конце. Видимо, действие лекарства. Я должен вас помнить?

— Я Григорий Федорович Гогель, ваш гувернер.

— А! Генерал-майор?

— Да. Вы меня помните?

— Нет. Мне Никса рассказывал.

Саша повернул «Лауданум» этикеткой к гувернеру.

— Григорий Федорович, не знаете, что это?

— Лекарство, — улыбнулся Гогель. — Моя жена иногда принимает, от бессонницы выписывают, от нервов, от болей.

— А из чего его делают?

Гувернер пожал плечами.

— Я не аптекарь, Александр Александрович.

Рядом с подсвечником и «Лауданумом» на тумбочке у кровати лежали листы ватмана, ножницы и возникло несколько книг. Сверху лежал нетолстый том под названием «Восшествие на престол императора Николая Первого». Автор:

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 65
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?