— И все же позволю себе заметить, что ваш «Швабенланд» слишком мало похож на научно-исследовательское судно, а эсэсовцев, которыми вы укомплектовали добрую половину своей команды, трудно воспринимать в роли полярных исследователей.

Первое, на что Брэд обратил внимание, как задрожал в руке фон Риттера бокал с вином. Поставив его, барон навалился грудью на стол, и лицо его апоплексически побагровело.

— Я так понимаю, что от участия в экспедиции вы решили отказаться? — сурово спросил он, испепеляюще глядя на Брэда.

— По правде говоря, к такому выводу я еще не пришел, однако хотел бы, чтобы между нами была абсолютная ясность.

— Вы уже добились этой «ясности», — фон Риттер беспардонно высморкался прямо в ресторанную салфетку. Обнаружив это, он расстроился еще больше. — Если вы хотите вернуться в свои Штаты героем, который, развенчивая участие германских нацистов в экспедиции в Антарктиду, отказался от нее, то вы жестоко просчитаетесь. Кстати, перед вами тоже нацист. И даже член СС, Так что вы уже просчитались.

— Что вы имеете в виду? — почти по слогам спросил доктор Брэд, явно уловив в словах барона скрытую угрозу.

Барон вспомнил о бокале, решительно опустошил его и вновь наполнил. Брэд понимал, что лучше всего было бы тотчас же оставить этот ресторан и поговорить с бароном где-нибудь на свежем воздухе. Или хотя бы просто помолчать, но вне этого зала. Однако и в этом случае заказывал музыку не он.

— Вы прибыли сюда для участия в экспедиции барона фон Риттера? Так? — Несмотря на выдержанную бароном длительную паузу речь его не стала ни спокойнее, ни деликатнее в выражениях. Наоборот, она стала осмысленнее, а потому еще более угрожающей. — Замечу, что вы сами раструбили об этом в нескольких интервью перед посадкой на судно. У меня есть сообщение из посольства Германии в Штатах.

— Не отрицаю, какие-то интервью должны были появиться, правда, я их пока что не видел.

— Зато я видел! И не только я. Поэтому требую, чтобы вы сдержали свое слово и отправились со мной в Антарктиду. И, если только вы человек слова, а не политический интриган, вы пройдете этот путь к глубинам Антарктиды и к вершинам славы вместе со мной! Или к бездне гибели — возможно и такое. Но тоже вместе со мной. И да! конца.

— Видите ли, барон, я уже говорил вам, что, отправляясь сюда, я сказал себе: сначала следует осмотреться, а уж затем принимать окончательное решение, — напомнил он начальнику экспедиции.

— До отхода судна осталось семь дней. Я не могу допустить, чтобы вы охаивали мою экспедицию где-нибудь за пределами Германии, скажем, в Дании или Швеции, не говоря уже о США.

— Вчера меня уже атаковали иностранные журналисты, однако я не сказал ничего такого…

— Потому что опасаетесь. Здесь пока что опасаетесь. Я же веду речь о вашем поведении за рубежами Германии. В некоторых спецслужбах меня и так обвиняют, что я слишком необдуманно пригласил в экспедицию американца.

— Мне так не показалось, — слова барона задели Брэда за живое. — За этим приглашением стоял трезвый расчет. Причем не только ваш, личный.

— Да, и расчет — тоже. Поймите вы, — еще ниже наклонился к столу фон Риттер, — для меня очень важно осуществить эту экспедицию. Когда еще и в какой стране государство брало на себя организацию подобных экспедиций, с таким мощным техническим оснащением и такими финансовыми затратами? У нас будет даже гидросамолет с фото- и кинокамерами. Это вам не санки тащить, с лямкой на собственном плече. И я не позволю…

Барон вновь взялся за салфетку, но вовремя остановился, достал носовой платок, извинился, объяснив, что всякий раз, когда он волнуется, у него появляется аллергический насморк, и потребовал официанта со счетом.

Когда барон сухо попрощался с Брэдом, тот понял, что испорчен не только этот скромный ужин в ресторане. Испорчены, причем основательно, отношения с этим известным и влиятельным человеком.

Еще три дня доктор Брэд прожил в отеле «Фрегаттен-капитан», словно в вакууме: никто им не интересовался, никто за ним не следил, никто из участников экспедиции не объявлялся. Фройнштаг, Риттер и его помощник, соорганизатор экспедиции барон фон Готт, словно бы испарились. У него по-прежнему сохранялся пропуск на «Швабенланд», но Брэд наведался туда только однажды, и впечатление у него было такое, будто он случайно забрел на незнакомое судно, где до него никому нет дела.

Однако на четвертые сутки вновь все резко изменилось. Появилась слежка, откуда-то возникла у отеля Целая стайка германских и иностранных журналистов. Фон Риттер и фон Готт вдвоем встретили его на судне у трапа — очевидно, им по телефону сообщили о появлении американка из портовой проходной — и, мило беседуя, провели к каюте, вежливо извинившись при этом за тесноту и скромность обстановки.

— Адаптацию к полярным условиям настоящий исследователь должен начинать с каюты, — вежливо простил их доктор Брэд.

Почти весь этот день он провел на судне. Внешне там мало что изменилось, разве что команда стала еще военизированнее да значительно больше появилось портретов фюрера, как, впрочем, и носителей его идеологии. Но теперь это уже никто не пытался скрыть от американца. Перед ним открывались любые двери, ему, не опасаясь, давали любые объяснения.

Зато при выходе с судна гауптштурмфюрер СС проверял пропуск и американский паспорт Брэда с такой же тщательностью, как и во время подъема на его борт.

— Почему вы решили сойти на берег? — жестко спросил он, так и не найдя причины, по которой мог бы признать эти документы недействительными.

— Потому что мне надоело находиться в консервной банке под названием «Швабенланд», — ответил Брэд так, как и должен был ответить истинный американец, твердо знающий свои права и не привыкший к тому, чтобы эти права ущемляли. Однако такой ответ был бы верно воспринят где-нибудь в США, но не в нацистской Германии.

— Тем более, — невозмутимо произнес гауптштурмфюрер. И тут же напомнил: — Вы так и не ответили на мой вопрос: «Почему вы оставляете судно?»

— Потому что живу в отеле.

— Тем более. Но вы так и не ответили на мой вопрос: «Почему вы до сих пор живете в отеле?».

Брэд похмельно покачал головой: этот парень начинал ему нравиться.

— Потому что номер в отеле устраивает меня больше, нежели каютка бывшего почтового судна, которое еще сто раз успеет мне надоесть.

Тем более, — оставался верен своей манере ведения беседы гауптштурмфюрер, и ничто не способно было выбить его из седла. — Утром вы должны прибыть на судно со всеми своими вещами и впредь не покидать его без особого разрешения службы безопасности экспедиции и местного отделения гестапо. Кстати, вам известно, что такое гестапо?

— Известно, — поспешил заверить его Брэд, пытаясь поскорее закончить с этой формальностью.

— Тем более. Потому что вы еще не знаете, что такое в действительности наше гестапо. Даже далеко не все германцы пока что знают, что это такое. Так что прошу завтра с вещами — на судно.