Она допустила грубую ошибку, пообещав «не задавать вопросов, касающихся аномалий личной жизни», сказал себе адмирал. Слишком грубый намек на обладание некой информации, граничащий с завуалированным шантажом. Человек, пишущий такие записки, не имеет права рассчитывать на то, что ему будет уделять какое-то особое внимание командующий эскадрой.

— Передайте этой самодовольной дуре, — отшвырнул он записку, — что «аномалиями личной жизни» она может запугивать трюмных seaman's-recruit's[25].

— Есть передать, сэр.

— И напомните, что ей прекрасно известно, у кого она может получать всю официальную информацию — это лейтенант-коммандер Отто Шведт, очевидно, её соплеменник.

— Я слышал, как они разговаривали между собой на германском, сэр.

— Значит, я не ошибся.

— Это господин Шведт назвал ей ваше имя и, очевидно, посоветовал обратиться с этой запиской.

— Тоже владеете германским?

— Двумя десятками фраз, сэр.

— На этом судне можете считать себя эскадренным полиглотом.

— Благодарю, сэр. Осмелюсь заметить, что она действительно очень красива, сэр.

— Так «заметить» или сразу же посоветовать? — мягко поинтересовался адмирал, чуть не обжегшись огненным кофе. — Вы уж, будьте добры, договаривайте, младший матрос[26].

— Прошу прощения, сэр. — Даже сквозь естественную «шоколадность» лица стюарда просматривалась теперь предательская бледность, выдававшая его испуг, — Я всего лишь позволил себе высказать мнение, сэр. Понимаю, что делать этого не следовало, сэр.

— Зато я буду знать, к кому обращаться за советами в подобных случаях, — добродушно ухмыльнулся адмирал. — Напомните о себе в ближайшем порту, наш эскадренный полиглот.

Как только стюард закрыл за собой дверь, адмирал тотчас же связался с полковником разведки и попросил занести ему данные на швейцарскую журналистку Эльзу Крафт. Ричмонд не давал знать о себе добрых полчаса, так что можно было подумать, что он то ли запрашивает сведения у швейцарской службы безопасности, то ли с пристрастием допрашивает саму журналистку. Брэд уже совершенно разуверился в возможности пообщаться с полковником на эту тему еще раз, когда в дверь каюты постучали.

— Не полагаясь на телефон, которому я по привычке хронически не доверяю, решил сам заглянуть к вам, — объяснил он командующему эскадрой.

— Доложите, — оторвался Брэд от чтения «Дневника капитана Скотта», который специально прихватил с собой в этот рейд. Записки этого антарктического неудачника он почитал с таким же уважением, как и «клондайкские» рассказы Джека Лондона.

— Сведения, касающиеся Эльзы Крафт, сэр. Двадцать девять лет, — назвав возраст журналистки, Ричмонд оторвал взгляд от бумажки и вопросительно взглянул на адмирала.

— Буду знать, что определить возраст женщины для нашей разведки — не проблема, — мрачновато отреагировал тот. И тем не менее, движением руки указал полковнику на кресло, в которое тот может опуститься.

— Уроженка Цюриха. Университет в Женеве. Дочь банкира. — Опять вопросительный взгляд на адмирала, однако на сей раз без какой-либо реакции.

— И жена управляющего одного из крупнейших швейцарско-австрийских банков.

— Я не собираюсь делать ей предложение, полковник, — не стал дожидаться очередного вопросительно-пронизывающего взгляда Полярный Паломник.

— Это всего лишь строчки из биографии журналистки Эльзы Крафт, сэр. Получила журналистскую премию за статьи по проблемам экологии и исследования альпийских ледников. Альпинистка. Побывала на нескольких альпийских вершинах. Увлекается охотой.

— Какой еще охотой?

— На медведей и волков. То есть классическим мужским занятием. Отличается снайперской меткостью. Кстати, страстная коллекционерка айсбергов, разумеется, в виде открыток, фотографий и прочих Отображений.

В этом месте адмирал вздрогнул и теперь уже сам вопросительна взглянул на полковника разведки, который, несомненно, хорошо был осведомлен и об его, Брэда, собственном увлечении. До коллекционирования открыток он, ясное дело, не снисходил, но кто не знает, что домашний и служебный кабинеты его увешаны картинами, от которых веет космическим холодом Арктики и романтикой первых золотоискателей на Юконе в духе Джека Лондона?

— Излишние подробности, — скептически подвел итог адмирал.

— Однако женщина, судя по всему, суровая.

— Это все?

Ричмонд выразительно пожал плечами.

— У нее прекрасные рекомендации и редакционная аккредитация. Никаких иных препятствий, кроме нежелательности появления на военном судне гражданского женского пола, при ее допуске к участию в экспедиции не возникало.

— Понятно. Благодарю за оперативность. Хотите что-то добавить? — спросил адмирал, видя, что полковник все еще не торопится «откланиваться». И даже не поднялся из-за столика.

— Почему вас заинтересовала личность этой журналистки, сэр?

— Уже хотя бы потому, что она — журналистка, — сделал Брэд ударение на последнем слоге, — а не журналист.

— Мне почему-то показалось, что вас что-то настораживает в самом факте появления этой женщины на борту авианосца.

— Я представления не имею об этом человеке, которого ни разу в жизни не видел. Но дело не в этом. Не думаю, что это ваши собственные наблюдения, полковник.

— Почему?! — изумился Ричмонд.

— Подозреваю, что сейчас вы пользуетесь чьей-то подсказкой.

— Почему вы так решили?

— Например, моего стюарда, младшего матроса Эстадио.

Полковник замялся и нервно потер рука об руку, словно пытался отогреть их после длительного пребывания на морозе.

— Нет, я, конечно, поинтересовался, знаком ли он с госпожой Крафт.

— И этого оказалось достаточно.

— Простите, адмирал, но у разведки свои методы сбора информации, которые вы совсем недавно поощряли.

— Не отрицаю, — сухо пробубнил адмирал. — Просто я не думал, что ваше рвение столь бурно проявится на единственной на этом судне (остальные шестеро военнослужащих — не в счет) по-настоящему красивой, как меня убеждали, женщине.

— А тем временем, — стоически принял этот удар ниже кобуры колонел от разведки, — я узнал, что госпожа Крафт упорно пытается пробиться к вам в каюту. Только для того, чтобы взять интервью, разумеется, — поспешно уточнил Ричмонд.

— Тем более — не отрицаю. И не вздумайте устанавливать за этой журналисткой слежку, — и это прозвучало так, словно адмирал предупреждал, чтобы Ричмонд не вздумал ухаживать за ней.