Проснувшись, я понял, что вставать не хочу. Швед что-то недовольно промычал и перевернулся на другой бок. Снаружи возле нашей палатки послышался сонный голос Щорса:

– Эти два джигита, что, не встанут?

– Не знаю.

– Я и сам бы не проснулся, – продолжил Андрей. – Если бы не ты. Мне снился Остап Бендер – мы с ним бродили по чердакам и зачем-то искали старые самовары.

– И что, нашли?

– Не успели. Ты начал кричать, мне стало неуютно и холодно, и я проснулся.

– Бери с меня пример, – сказал Леша. – Я вообще не ложился. Теперь целый день буду на бодрячке.

Я натянул на себя свитер и вылез из палатки. Было холодно. Дул ветер. По речке стелился белый туман. Костер не горел, и рыба, обещанная Бельмудом, не ловилась. Я в который раз пожалел, что поддался уговорам и приехал сюда.

Андрей, наоборот, взбодрился. К нему на крючок попался небольшой сом, и, разглядывая его, он пел революционные песни: «Сотня смелых бойцов из буденновских войск на разведку в поля поскакала…»

– Заткнись, – сказал ему Глайзер.

Щорс снисходительно улыбнулся и вытащил еще одну рыбу.

– Ты их что, своим дебильным пением подзываешь? – спросил я.

– Скорее всего от его пения рыба дуреет, – ухмыльнулся Глайзер. – И заканчивает свою жизнь самоубийством на крючке.

Бар в очередной раз вытащил пустую удочку и вздохнул:

– Все, не хочу я больше рыбу ловить.

– Я тоже, – сказал Глайзер. – Омар, давай разожгем костер. Кстати, разбудите, наконец, Шведа.

Андрей набрал в стакан речной воды и, заглянув в палатку, вылил его на голову Глеба. Послышался рев.

Шольц, постоянно зевая, вытащил свою удочку и положил на землю.

– Тебе постричься надо, – глядя на него, сказал Максим. – У тебя паника на голове.

За ночь все дрова отсырели, и костер удалось зажечь с большим трудом, но все равно было холодно.

– Какого черта ты всех поднял так рано? – ворчливо спросил Швед у Бельмуда.

Бар поддакнул.

– Я же думал, что кто-нибудь из вас умеет удочку в руках держать! – рявкнул Леша.

Все, кроме него и Андрея, уселись возле костра. Глайзер достал из рюкзака неиспользованное вчера вино. Я поморщился.

– Не будь дураком. Шесть часов утра.

– Не хочешь – не пей! – воскликнул Глайзер. – Только не ной. А мы как раз согреемся. Иди лучше дрова еще наруби.

– Отстань от меня, – сказал я.

Постепенно всходило солнце. Начинало теплеть. Туман над речкой постепенно поднимался, и Андрей, сидевший на берегу, понемногу исчезал из поля зрения.

Илья поднял свой стаканчик:

– У меня есть тост. Андрей, Леша, вы идете?

– Нет! – крикнул Бельмуд.

Бар сказал какой-то глупый тост.

– Слишком затейливо, – бросил Макс. – Мог бы что-то покороче.

– А мне понравилось, – сказал Шольц.

Насвистывая мотив песни из фильма «Неуловимые мстители», пришел Щорс с садком, в котором барахталось несколько рыб.

– Уху сварим, – сказал он, вешая садок на ветку дерева.

Леша, который хотел весь день провести на «бодрячке», забрался в палатку и заснул.

– Чего мы сюда приехали? – спросил я у Бара. – Что здесь делать?

– Отдыхать, – пожал плечами Илья.

Я плюнул и полез в палатку, отодвинув Лешу. Надвинул кепку на глаза и попытался заснуть, но сон не приходил. Мешал Глеб, который разговаривал с Андреем возле моей палатки.

– Идем мы обратно, – продолжая какой-то разговор, сказал он, – и чего-то Пушкина вспомнили. Шли и стихи читали. Конечно, кроме «У лукоморья дуб зеленый» никто ничего не знал, но все равно было смешно. А потом Леша недовольно говорит: «Хватит уже, а то люди подумают, что наркоманы какие-то, втыкнулись в поэзию и идут».

Андрей громко засмеялся.

Затем голоса отдалились от палатки, и я наконец смог заснуть. А разбудил меня снова Швед.

– Пойди посмотри, или спит Омар? – по-одесски сказал он кому-то.

В палатку влез Илья.

– Харэ спать, – бросил он. – Плывешь с нами?

– Куда? – спросил я, протирая глаза.

– На островок один, километров пять отсюда. Вставай.

– Можно, – неохотно пробурчал я и подошел к Щорсу. Тот сидел на корточках возле костра и курил.

– Мы поплывем на островок, – сказал я. – Ты останешься с палаткой?

– Угу, – ответил он. – Шольц тоже остается. Вы надолго?

– Часа на три. Сварите уху.

– Угу.

– Обязательно сварите, уже сейчас жрать охота.

Андрей отсутствующе взглянул на меня и снова сказал «Угу».

– Да что ты угукаешь все время? – зло спросил я. – Ты меня слышишь? Есть хочется.

– Слышу, – поднялся Андрей. – Я просто о другом думаю. Ты Рыжова Стаса давно видел?

– Давно.

– Есть одна идея. Я Шольца хочу с девочкой одной познакомить. Тэлой зовут. По-моему, шлюшка, но подать себя умеет. Стас ее знает.

Я пожал плечами. До очередных бредовых идей Андрея мне не было никакого дела. Меня уже звал Бар.

Быстро доплыв до небольшого и почти непроходимого острова, мы через пару часов ни с чем вернулись к стоянке. Нас встретил Андрей с подозрительно добродушным видом.

– Как раз успели, – сказал он. – Мы с Шольцем вам уху сварили.

– Молодцы, – сказал Глайзер. – точно подгадали.

Шольц деловито налил в наши миски густой горячий суп, и его позвал Щорс, стоявший возле лодки.

– Мы немного поплаваем! – крикнул он нам. – Мы уже поели, ешьте сами.

Но далеко от берега они не отплыли и почему-то кружились на одном месте.

Я проглотил всего пару ложек супа, не очень вкусного и пересоленного, как вдруг Леша, поднося ложку ко рту, истерично заорал и вылил свою миску.

– Там башка с глазами! – выкрикнул он.

Мы быстро взглянули на землю и в вылитой на земле жиже увидели маленькую дохлую лягушку. Я пошарил ложкой в своей миске и, чувствуя тошноту, обнаружил еще одну.

– Где эти дебилы? – заорали мы с Глайзером одновременно и посмотрели на реку. Щорс и Денис сидели в лодке и хохотали, показывая на нас пальцами.

– Понравился супчик? – кричал Андрей. – Я на ужин еще приготовлю.

Бельмуд, который съел полтарелки супа, прежде чем обнаружил лягушку, совершенно красный от ярости, бросился в реку и начал плыть к лодке.

Смех сразу прекратился. Щорс заработал веслами, лодка уплыла далеко вперед, и Леша вернулся ни с чем.