— Он не ходил под зонтом, он не умер, и его не пришлось убеждать. Во всяком случае, мне. Мальчики сказали, чем они хотели бы сегодня заняться, и он согласился.

— Невероятно. — Дженнифер сложила фото в коробку, потом, не отрывая изучающего взгляда от Пиа, закинула руки за спину, чтобы помассировать мышцы. — Ну, полагаю, что причина — время. Ему пора расслабиться. Клянусь, с тех пор, как умерла Лукреция, я не видела на его лице улыбки. Он очень сильно изменился. Трудно поверить, что это тот же самый мужчина, которого я встретила, когда впервые приехала сюда. Я имею в виду, что на публике он всегда был образцом класса и стиля, но в частной жизни был остроумный и веселый. И добрый. Когда я приехала сюда собирать средства для лагеря Хаффали, он даже шутил при первой встрече.

Дженнифер вопросительно посмотрела на Пиа — помнит ли она ее путешествие из лагеря в Сан-Римини. Пиа кивнула, и принцесса продолжала:

— Он высмеял одну из придворных дам. Женщину, про которую можно сказать, что она была менее чем вежлива со мной. А он хотел, чтобы я комфортно себя чувствовала. Учитывая его имидж на публике, я даже не представляла… — Дженнифер пожала плечами. — Впрочем, в этом году я мало сталкивалась с этой стороной его натуры. Может быть, то, что он вышел с тобой и детьми под дождь, означает, что он возвращается к себе прежнему.

Пиа старалась спрятать удивление. Она отмечала у Федерико вспышки юмора. Но никогда не относила его к тому типу шутников, которые могут высмеивать других аристократов. Особенно тех, кто важен для социального статуса его семьи. Пиа хотела расспросить Дженнифер о «прежнем» Федерико, но стук в дверь перебил их разговор — пришла Софи.

- Ваше высочество… — Софи почтительно поклонилась и вручила принцессе корреспонденцию. Потом повернулась к Пиа. — Звонит ваша мать. Я переключила звонок на вашу комнату, чтобы вы могли спокойно поговорить. Но можно переключить и сюда.

Пиа подавила в себе желание отказаться от разговора. Даже Дженнифер не догадывалась о глубине их с матерью отчуждения. Все не находилось времени или места, чтобы обсудить эту тему.

— В этом нет необходимости, Софи. Я собиралась пойти в свою комнату переодеться в сухое. Благодарю. — Пиа пересекла коридор и вошла в свою гостевую комнату рядом с апартаментами кронпринца.

Она неуверенно смотрела на вспыхивающий красный сигнал. Мать видела сюжет в новостях? Или кто-то, посвященный в мелкие дворцовые слухи, сообщил Сабрине Ренати, что ее дочь — гостья семьи ди Талора?

Пиа набрала в легкие побольше воздуха и подняла трубку.

— Привет, мама.

— Пиа! Я так рада, что наконец поймала тебя. Почему ты не сказала мне, что ты в Сан-Римини? Я в Берлине, заканчиваю проект. Но могу завтра утром приехать к тебе…

— В этом нет необходимости, мама. И по правде, я довольно занята.

— Так что происходит? Я видела тебя по телевидению с принцем Федерико. Оказывается, вы знакомы? Я поняла, что ты знаешь принцессу Дженнифер, но… Пиа, это правда? — Голос Сабрины едва не дрожал от надежды. Пиа вся напряглась. — Ты встречаешься с Федерико ди Талора?

Пиа смотрела на панели потолка. Предел мечтаний ее матери — быть в курсе каждого слуха в Европе. А то, что ее дочь знакома с самым знаменитым одиноким мужчиной в Сан-Римини, привело ее просто в восторг.

— Нет, мама. Я всего лишь гощу у принцессы. И скоро уезжаю в Африку. У меня есть новое назначение. Я просто решила заехать по пути к Джен, повидаться с ней, прежде чем она родит малыша.

— Ох!

— Не надо так расстраиваться, мама.

— Это не то, что ты думаешь, дорогая. — Пиа легко представила взволнованное лицо матери. — Я хочу для тебя только самого лучшего. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива. Я люблю свою работу.

— Поверь мне, работа еще не все.

— И это говорит женщина, которая любит свою работу больше всего на свете? — От удивления Пиа чуть не выронила трубку. — Подумай, сколько времени и усилий ты в нее вкладываешь. Ты бы не стала этого делать, если бы не любила ее.

— Я никогда не говорила, что моя работа мне не нравится. Но я вкладываю в нее уйму времени и усилий, потому что только так можно быть успешной на своем поле. Как ты знаешь, успех требует жертв. — Громкий вздох раздался в трубке. — Я не была хорошей родительницей. Но такой выбор не самый легкий в жизни. Впрочем, я просто надеялась, что ты найдешь свое счастье.

Пиа просто физически почувствовала, какой заряд бодрости идет от матери.

— Я вернусь в Сан-Римини послезавтра, — продолжала Сабрина. — Если хочешь, свяжись со мной. И, Пиа, я люблю тебя.

Пиа немного помолчала, прежде чем ответить.

— Спасибо, мама, за заботу. Я ценю ее. Мы скоро поговорим.

Положив трубку, она сбросила мокрую одежду, оставив ее лежать кучкой на кафеле ванной. Потом надела простую белую рубашку и черные слаксы. Она собиралась вернуться в комнату Дженнифер, но, кое-как расчесав мокрые волосы, плюхнулась на кровать и прижала к вискам кулаки.

Почему, почему, почему разговор с матерью вдруг напомнил ей о статусе Федерико? Она не испытывала симпатии к матери. Но внезапное чувство вины заставило ее задуматься, не следует ли ей быть более понимающей. Ведь она понимает и даже поддерживает Федерико в его становлении как родителя.

Может быть, мысли приняли такое направление после слов Сабрины, что она не была хорошей родительницей. И ей пришлось делать трудный выбор.

— Ты могла бы выбрать профессию, которая позволяет бывать дома, хотя бы изредка, — пробормотала вслух Пиа.

Конечно, мир карьерных дорог не был открыт для ее матери. Она осталась вдовой с маленьким ребенком. Девушка из семьи, едва дотягивающей до среднего класса. Она встретила будущего мужа, и учеба так и осталась незавершенной. Как жена аристократа, она нуждалась только в искусстве политеса, которым овладела в совершенстве, несмотря на то что выросла в другой среде.

Даже Пиа пришлось признать, что выбор карьеры — организация торжественных приемов, праздников и фестивалей — был для Сабрины вполне естествен.

Так же, как естествен и выбор Пиа — помогать обездоленным в дальних уголках земного шара. Она облегчала жизнь тем, кто не мог сам о себе позаботиться. Беженцам, голодающим, больным и детям. Работа давала ей чувство востребованности, чего она никогда не имела в детстве. И чем дальше она будет от матери, живущей интересами высшего общества, тем лучше.

Она встала с постели и развесила мокрую одежду в ванной. Надо позвонить матери, когда та вернется из Германии. Конечно, Сабрина не может изменить прошлое. Но сейчас они обе — зрелые люди и, наверное, могут быть друзьями. Или хотя бы найти почву для взаимного уважения.

Пиа взяла со стола календарь и пометила в разделе «для памяти»: «Позвонить матери и пригласить ее на ленч». Вряд ли удастся полностью изменить положение, но по крайней мере она перестанет убегать от проблемы.