Через полчаса после описанных событий вертоджет продолжал спокойно лететь своим курсом, всем своим поведением подтверждая версию о том, замеченное Егором — не более, чем рутинная тренировка. Сколько эта тренировка будет ещё продолжаться — было не ясно. Бортовые огни так и не включились, силовые щиты не выключились, а «обманки» на борт не вернулись. Белецкий совсем уж было успокоился, как вдруг вертоджет, словно наскочив на невидимую стену, резко сбросил скорость, опустил нос, и начал резко проваливаться, одновременно заложив крен. К горлу подступил комок. Одно дело самому управлять летательным аппаратом, и знать, что сейчас произойдёт, и совсем другое — болтаться, как тряпичная кукла, в пассажирском отсеке. Сзади послышались взволнованные возгласы: «Что за?…», «Что происходит?»… Белецкий примерно догадывался, что происходит, поэтому сцепил зубы и крепче ухватился за подлокотники своего кресла.

Когда вертоджет вошёл почти в вертикальное пике, облака вокруг него на мгновенье озарились яркой вспышкой. «Пошли ракеты» — подумал Егор, ещё сильнее сжимая подлокотники. «А сейчас…» Машина резко дернула носом вправо, вызвав среди пассажиров очередной шквал недоуменно-рассерженных возгласов. «А теперь влево…». Машина, словно услышав мысли бывшего пилота, резко дернулась влево.

Подтвердились худшие подозрения Егора — вертоджет выполнял противоракетный манёвр. Где-то сверху что-то вспыхнуло. Послышался глухой звук взрыва. Навалилась перегрузка: вертоджет выходил из пикирования. На минуту машина вывалилась под облака, и Белецкий увидел в воздухе три белых дымных следа, расходящиеся из одной точки на земле. Два столба дыма обрывались на полпути до облаков — противоракеты отработали, как положено. Один дымный столб уходил в облака. Оставляя за собой чёрный шлейф, к земле шел один из беспилотников. Под ним болтались ошмётки того, что только что было макетом транспортного вертоджета в натуральную величину. Внезапно из облака в полукилометре справа выскочил носом вниз один из сопровождающих бортов. Его борта озарились яркими вспышками ракетных пусков, и к земле потянулись длинные огненные росчерки. В точке на земле, откуда расходились следы запущенных зенитных ракет, вспухло облако взрыва.

Тут вертоджет со штрафниками снова нырнул в облачность, и ничего не стало видно. Егор оглянулся назад. Его попутчики к этому времени поутихли, поняв, что их экипаж вроде бы летит дальше, а просвещать их по поводу произошедшего никто не собирается. Только один лысеющий толстяк в такой же офицерской форме со споротыми знаками различия, как и у всех остальных пассажиров, кроме Белецкого и Карлаша, чуть заикаясь, спросил слабым голосом:

— И что это было?

— Нас обстреляли с земли. Скорее всего, из ПЗРК. Мы, кажется, отбились, — сообщил Егор толстяку, а заодно и остальным пассажирам. Сразу со всех сторон посыпалась куча вопросов, суть которых можно было свести к: «почему?», «как?», и «кто виноват?». Но Егор, обменявшись с другом многозначительными взглядами, молчал. Наконец подал голос сопровождающий: «Всем оставаться на местах, сохранять спокойствие. Не разговаривать». При этом он недвусмысленно положил руку на рукоять пристёгнутого к поясу парализатора. Разговоры в салоне моментально стихли. Дальше летели молча.

Через пятнадцать минут силовые щиты выключились, оба беспилотника вернулись на борт, «сдув» и спрятав в специальные контейнеры свои надувные макеты. Включились аэронавигационные огни. Егор расслабился. Опасная зона была пройдена.

Ещё через двадцать минут полета пилот начал поднимать машину вверх, над слоем облачности. Теперь вертоджет словно бы плыл по серому колышущемуся морю. А впереди по курсу из этого моря медленно вырастало что-то, к облакам явно не имеющее никакого отношения. Егор попытался вспомнить из школьного курса географии, какие горные массивы могут располагаться в этом районе. Попытка не увенчалась успехом. Встроенный приемник системы глобального позиционирования тоже отказывался помочь, ссылаясь на отсутствие у запрашивающего необходимого уровня допуска. Так что Белецкому оставалось только смотреть, как впереди среди облачных «волн» вырастает «остров», густо покрытый объектами явно искусственного происхождения. Все они, кроме небольшой часовни, расположенной чуть в отдалении от остальных строений, были окрашены в камуфляжные цвета. На этом меры по маскировке и заканчивались, судя по тому, что Егору удалось разглядеть строения и конструкции с довольно большого расстояния. «Остров» быстро рос в размеров, и вот уже вертоджет, замедляя ход, летел над его поверхностью.

Местная вертолетная площадка не поражала воображение своими размерами. Она могла принять одновременно не больше десяти — пятнадцати бортов. Правда, для винтокрылых машин посадочная площадка была не обязательна. С учётом этого количество принимаемых машин можно было увеличить примерно втрое.

Пока Егор занимался этими подсчетами, вертолет коснулся колесами шасси посадочной площадки. Чуть позже с интервалом в десять-пятнадцать секунд рядом приземлились и остальные две машины. «Значит, потерь нет» — обрадовался Белецкий. На краю площадки наблюдалось скопление разгрузочно-погрузочных и транспортных роботов, среди которых маячила лишь одна человеческая фигура в армейской зимней форме одежды. При взгляде на неё Егор вспомнил про температуру за бортом, и невольно поёжился. На нем, как и на всех остальных пассажирах, было только летнее обмундирование.

Дождавшись, когда лопасти несущих винтов перестанут вращаться, вся транспортно-погрузочная свора кинулась к уже начавшим открываться грузовым рампам. Люди, прибывшие вместе с грузом, роботов не интересовали. Они интересовали одинокого человека, при ближайшем рассмотрении оказавшимся прапорщиком. Необычно было то, что при взгляде на него высвечивались только его звание и фамилия: «прапорщик Шелехов», а должность указана не была. Впрочем, при взгляде на своих попутчиков Егор не видел вообще никакой информации — даже фамилий.

Прапорщик хозяйским взглядом окидывал каждого выбирающегося из вертоджета человека. Белецкому он показался принимающим новую партию рабов рабовладельцем из исторического фильма. Выбравшиеся наружу, не получив никаких указаний ни в устной форме, ни через коммы, нерешительно толпились у борта привезшей их машины, сжимая в руках ручки своих чемоданов — все, кроме Белецкого и Карлаша, прибыли с личными вещами. Изо ртов людей вырывались клубы пара. Не удивительно: всё вокруг было покрыто тонким слоем серебристого инея. Ночью явно был заморозок.

Прапорщик дождался, пока машину покинет последний пассажир, и неприятным каркающим голосом скомандовал: «В одну шеренгу становись!». Построились вновьприбывшие довольно быстро. Правда, не по росту, но в одну шеренгу, как и было приказано. Прапорщик неторопливо прошелся вдоль зябнущей шеренги туда-сюда, и, наконец, растянув губы в хищной усмешке, больше похожей на оскал, соизволил заговорить:

— Добро пожаловать в штрафбат, сынки.

В его исполнении эта фраза слышалась, как: «Добро пожаловать в Ад».

Прапорщик ещё раз прошелся вдоль строя, и произнеся: «За мной. Личные вещи оставить», развернулся, и, не оглядываясь, неторопливым, но чётким шагом двинулся по одной из многочисленных уходящих от площадки дорожек. «Интересно, сержант Викулов не его родственник?»