Реформы Урукагины (около 2300 г. до н. э.) ссылаются на тот факт, что в прежние времена женщины брали двух мужей, хотя в его царствование это было запрещено. Согласно законам Эшнунны, мужчина, взявший себе вторую жену после того, как первая родила ему ребенка, должен быть изгнан из дома без какого-либо имущества. В Эшнунне, если женщина родила ребенка от другого мужчины, пока ее супруг отсутствовал на войне, от мужа ожидалось, что по возвращении он примет свою жену обратно. Никакого наказания за супружескую неверность не предусматривалось. По законам Хаммурапи, если женщина вступила в сексуальные отношения с другим мужчиной, ей следовало принести обет в храме и вернуться домой к своему супругу. Ассирийские и еврейские законы давали мужу право убить как жену, так и ее любовника.

Иногда проводить сравнения между различными местностями и историческими периодами довольно затруднительно, поскольку законы, судя по всему, кодифицировали вполне конкретные случаи и ссылались на разные ситуации. Основные изменения в законах, касавшихся женщин, затрагивали их право заниматься экономической деятельностью, наследовать имущество и передавать его своим детям, а также отношение к проблемам изнасилования, абортов, супружеской неверности со стороны мужа или жены, и – только у древних евреев – утраты невестой девственности до брака (что каралось у них смертной казнью). Поскольку данные законы в первую очередь затрагивали деловую и сексуальную активность женщин, представляется вероятным, что их главной мишенью служили прежние матрилинейные порядки. Уже сам по себе факт, что так много законов касалось именно женщин, указывает на постепенное изменение их места в экономике и сексуальной жизни, от первых засвидетельствованных вторжений с севера (около 2300 г. до н. э.), и до появления древнееврейских законов, предположительно записанных между 1250 и 1000 гг. до н. э., хотя, как уже упоминалось выше, ни одного оригинального их текста на иврите до сих пор не найдено.

Задаваясь вопросом, в какой степени обычаи родства по женской линии в совокупности с почитанием женского божества влияли на статус женщин, нам, вероятно, лучше всего обратить внимание на представительниц древнееврейских племен, выбравших для себя поклонение единому мужскому божеству, и на последующие законы, регулировавшие положение и права этих женщин в том обществе, в котором им приходилось жить.

Можно также допустить возможность того, что и на более личностном уровне, подобно тому, как еврейские патриархи молились о сыновьях и радовались, когда у них появлялся наследник мужского пола, чтобы продолжить род (точка зрения, не столь уж далекая от взглядов многих семей и в наши дни), в матрилинейных обществах, напротив, девочки ставились выше, а рождение дочерей считалось особым благословением. По словам кураторов Археологического музея Кембриджского университета в Англии, даже сегодня «среди матрилинейных ашанти[71] в Африке дети женского пола особенно ценятся из-за их способности передавать кровь (могья) и давать жизнь новым поколениям (абусуа)». В древние времена в городе Аринна в Анатолии поклонялись не только Богине Солнца, но и двум ее дочерям и внучке. Народ кхаси из индийского штата Ассам чтил свою Богиню наряду с тремя ее дочерями и своенравным сыном. Можно лишь догадываться, какое эмоциональное воздействие это могло оказывать на самооценку и развитие молодой девушки в те времена.

Осознание взаимосвязи между почитанием Богини и передачей прав на имя, собственность и трон по материнской линии чрезвычайно важно для понимания причин последующего истребления Ее религии. Как я объясню ниже, вероятно, основной из них стало недовольство поклонением Богине (и всем, что оно собой воплощало) со стороны патриархальных захватчиков, прибывших с севера.

Судя по постоянному присутствию Богини как верховного божества в неолитических и энеолитических обществах Ближнего и Среднего Востока, Ее религия, а также сопутствовавшие ей матрилинейные обычаи, по-видимому, просуществовали без особых проблем в течение многих тысячелетий. Именно с вторжением северян, незадолго до своего проникновения в области поклонения Богине установивших у себя патрилинейные и патриархальные обычаи как следствие культа единого мужского божества, происходят разительные перемены в религиозных верованиях и социальных обычаях. Кем же были эти люди с севера? И как им удалось постепенно вытеснить и в конечном итоге полностью искоренить древнюю религию Богини, насчитывавшую не одну тысячу лет?

4. Захватчики с Севера

Почему и когда северные племена выбрали для себя мужское божество – вопрос спорный. От самых ранних этапов их развития не сохранилось ни скрижалей, ни храмовых сооружений. И лишь с их появлением в сообществах поклонников Богини на Ближнем и Среднем Востоке, к тому времени уже превратившихся в процветающие городские центры, они обращают на себя наше внимание.

Отсутствие каких-либо свидетельств существования более древних культурных центров на их северной прародине (в России и в Кавказском регионе) незадолго до вторжений предполагает, что вплоть до их прибытия на Ближний и Средний Восток они, по всей видимости, оставались кочевниками – охотниками и рыболовами, возможно, пастухами, лишь недавно открывшими для себя сельское хозяйство. Эти северные народы упоминаются в различных контекстах как индоевропейцы, индоиранцы, индоарии или просто арии. Сохранившиеся от исторических периодов описания представляют их агрессивными воителями, разъезжающими парами в запряженных конями боевых колесницах. Доисторические образы искусных моряков, плававших вдоль берегов и по рекам Европы и Ближнего Востока, более умозрительны.

Обсуждая их происхождение, Хоукс упоминает о мезолитических и неолитических группах, известных как «культуры боевых топоров». Она пишет:

Ни по одному другому вопросу мнения авторитетов не расходились столь кардинально и не отличались большей субъективностью, чем по вопросу о происхождении этих культур. Причина пристрастности кроется в том, в чем все авторитеты сходятся – а именно, что в культурах боевых топоров коренятся истоки индоевропейских народов. Что можно утверждать с определенной долей уверенности, так это то, что обладатели боевых топоров переняли многое в этническом, социальном и культурном плане от охотников-рыболовов лесных культур, таких как маглемозе и кундская. Возможно, так было не всегда и не везде, но со временем их характер становился все более патриархальным, воинственным и склонным к экспансии[72].

Эти маглемозийцы и кунды эпохи мезолита (около 15 000–8000 лет до н. э.) обычно селились в лесных и прибрежных районах Северной Европы, особенно на территории современной Дании. Их стоянки, как правило, располагались севернее, чем у более ранних граветто-ориньякских групп, которые оставили нам в наследство фигурки Венер.

Карта 2. Местоположение областей, которые упоминаются в главе 4

Нашествие северных народов было не единичным крупным событием, а скорее целой серией миграций, которые происходили волнообразно в течение как минимум одной тысячи, а возможно, и