Я живо представил эту картину. Ночь в узбекском кишлаке. Утомленный тяжкой дневной работой осел Ходжи Насреддина возлежит под потрескавшейся стеной глинобитной сакли на груде хлопковой, а то и маковой соломы. А вокруг него чинно расположились пять-шесть маленьких осликов, которые раз за разом усердно повторяют: «Мама мыла копыта! Мы не ишаки — ишаки не мы!»

Узнав о том, чьим потомком является говорящий осел, Хан решил, что ему не место в грязной конюшне на ВВЦ. Понимая, что выкупить животину не удастся, он решил ее выкрасть и переправить на родину, тем более что и сам Ходжа Насреддин некогда занимался контрабандой ишаков через границу. Накинув на осла свою куртку, узбек окольными аллеями повел его к одному из выходов с территории выставочного центра. Однако по дороге их повязали. К счастью, людьми, которые задержали Хана и его четвероногого приятеля, оказались не владельцы осла, а члены Общества защиты волшебных животных. Оказывается, они тоже успели распознать в ишаке представителя знаменитого рода и как раз в этот день направились к нему на выручку. В результате осел был избавлен от тяжелой и унизительной работы, а добросердечный гастарбайтер получил предложение присоединиться к защитникам.

Несмотря на то что, увлекшись рассказом о похождениях Хана, я то и дело забывал вскрывать глиняный футляр на его ноге, в конце концов мне удалось освободить конечность узбека. Напарник осторожно спустил ее с лавки и боязливо, словно пробуя воду перед купанием, прикоснулся подошвой к полу.

— Ну как? — поинтересовался я.

— Вроде нормально, — удивленно произнес Хан и медленно встал со скамьи. Похоже, он до сих пор ждал от старухиного лечения каких-нибудь скрытых каверз. Однако ничего подобного не проявилось. Узбек сперва просто постоял на обеих ногах, потом перенес всю тяжесть на ту, которая была поломана. Наконец, даже решился на ней попрыгать. Нога была в полном порядке. Более того, мне даже показалось, что она стала несколько прямее той, которая не подвергалась бабкиным чарам. Но об этом я предпочел умолчать.

— Ладно! Уходим, — скомандовал узбек, убедившись, что в ближайшее время боль не лишит его способности к прямохождению.

— Не знаю, — снова засомневался я. — Нехорошо это как-то. Баба-яга нас из реки спасла. Выходила. Накормила, напоила. Давай ей хоть записку оставим.

— Ага! — начал ехидничать Хан. — Мол, спасибо за кров, были вынуждены уйти, чтобы спасти мир от конца света.

— Можно и так! — согласился я, предпочитая не замечать иронии напарника.

— Ничего подобного! Твоя бабка — сказительница-рецидивистка. Узнает, что Кощей спер Белку, — враз по всему лесу разболтает.

Я понял, что узбека мне не переупрямить. А он, как ни крути, все-таки лучше разбирался в ситуации. Поэтому, не вступая в дальнейшие дебаты, просто улучил момент и, подобрав около печки кусочек угля, нацарапал на белом боку одно-единственное слово: «Спасибо!»

Едва мы вышли из избушки, Хан наклонился и стал перетягивать шнурки на своих кроссовках.

— Иди вперед, — напутствовал он меня. — Я догоню.

— Куда идти? — поинтересовался я.

— Думаю… Думаю, на север, — неуверенно отозвался напарник.

— Секундочку, — осенила меня отнюдь не радостная мысль. — Ты что, не знаешь, куда нам надо двигаться?

— А почему я должен знать? — окрысился узбек. — Дорогу должны были Иван с Василисой показывать.

— А какого лешего ты нас из избушки вытащил? У нас ни припасов, ни карты, ни компаса. Что, прикажешь по мху север определять?

— Почему по мху? — удивился Хан.

— Потому что мох растет на северной стороне деревьев! — оттарабанил я заученную со школьных времен фразу. — Какой ты егерь, если таких вещей не знаешь?!

— Я городской егерь, — парировал узбек. — А дома, в Кызылкумах, у нас деревьев и вовсе нет.

Я чуть не взвыл. Это ж кем надо быть, чтобы заблудиться с таким напарником?! Впрочем, я и так знал ответ на свой вопрос. Надо быть Неудачником, кем я, собственно, и являлся.

— Ты как хочешь, — объявил я узбеку. — Но мне пора возвращаться.

— Куда? — опешил он.

— К Бабе-яге!

— Так нельзя, — всполошился приятель. — Ты забыл, сейчас каждый защитник на счету. Как же мы будем с тобой в избушке прохлаждаться?! Ну подумаешь, припасов нет. Лес ведь все-таки. Ягодами питаться будем. Грибами.

Узбек посмотрел куда-то за мою спину и кинулся что-то срывать в траве. После чего распрямился и гордо предъявил найденную добычу.

— Видишь? Вон их сколько!

— Это поганки! — мрачно констатировал я.

— Все поганки? — упавшим голосом поинтересовался напарник.

— Нет, — признался я. — Вот этот большой, с красной шляпкой — мухомор.

— Ладно, — пытаясь отчистить руки от своего галлюциногенного урожая, согласился Алихан. — Пойдем обратно.

На узбека жалко было смотреть. Мало того что он три, а то и четыре дня провел в беспамятстве, так теперь, когда его здоровье пошло на поправку, мы все равно оказывались не у дел. И это в то время, когда наши товарищи, рискуя собой, сражались со страшной угрозой, нависшей надо всем человечеством! Признаюсь, даже мне от этой мысли стало не по себе. Однако выбора не было. Добро бы мы находились еще в Подмосковье. Там в какую сторону ни пойди, максимум через сутки, а скорее всего гораздо раньше, обязательно наткнешься либо на людей, либо, на худой конец, на какую-нибудь дорогу, по которой можно выбраться к цивилизации. Но здесь, на другой стороне, в лесу, о размерах и населенности которого я не имел ни малейшего понятия, такая прогулка могла запросто закончиться трагически. Мы почти наверняка бесследно пропали бы в глуши и вскоре умерли с голоду, если только раньше какая-нибудь зверюга сама не употребила бы нас в качестве трапезы из двух блюд — егеря и неудачника.

Сделав десяток шагов по тропинке в обратную сторону, мы прошли под аркой из поломанной березы и, повернув налево, вышли на полянку, где стояла избушка Бабы-яги. Вернее, должна была стоять. Но ничего подобного на этом месте не наблюдалось.

— Ты чего? — спросил поравнявшийся со мной Хан. Однако потом его взгляд также упал на то место, где следовало находиться жилищу Арины Родионовны.

— Вот шайтан! — выругался узбек. — Ушла!

— Кто ушел? — не понял я.

— Что, сам не видишь?! — вскинулся мой темпераментный напарник. — Избушка ушла! Ладно. Догоним. На куриных ногах далеко не убежишь. Пойдем след искать.

Мы кинулись в дальний конец поляны, где на примятой траве все еще сохранялся прямоугольный отпечаток старухиного сруба. Увы, никаких других следов рядом не было. Из чего можно было предположить, что у беглой недвижимости имелись не только куриные ноги, но небольшие крылья в сочетании с двигателем для вертикального взлета.

— Твоя взяла! — объявил я напарнику через полчаса бесплодных поисков канувшей в небытие избы.