Вигдис — жрица-воин, улыбнулась и, подойдя поближе, потрепала его по волосам тяжёлой и мозолистой рукой. Крису показалось, что с каждым её движением он всё больше уходит под землю, к сытым и жирным червям.

— Ты вырос, — одобрительно хмыкнула она, — не хочешь заняться делом?

— Делом?

— Мне как раз не хватает крепких мужских рук.

Крис вспыхнул и настороженно посмотрел на жрицу.

— Рубежи охранять, — уточнила она с насмешкой. — А коли покажешь всё, на что способен, так, может, потом и в Отчуждённые переведём, как семнадцать стукнет.

Крис недоверчиво нахмурил брови. Он знал, что в Отчуждённые попасть было сложно. А сейчас сама Вигдис зовёт его охранять рубежи?

Рубежами назывались входы и выходы из Регстейна на поверхность. Крис, как и почти все, знал лишь об одном — пещере, через которую в Регстейн проникал лунный свет. Но выходов было больше. Вигдис со своими отрядами патрулировала их каждый день, защищая от любопытных человеческих взглядов. Ведь если человек прознает про вход в подземелье, ведьмам придётся снова собирать семьи, пожитки и уходить глубже в пещеры. На памяти Криса такого ещё ни разу не было. И не хотелось, чтобы было. Уйти глубже — значит, потерять дом.

— Меня? Рубежи? — ещё раз переспросил он.

— Тебя. С Эйрин я уже договорилась. Так что завтра с утра приходи в алтарную комнату. Я выдам оружие и карту подземных коридоров. Придёшь?

* * *

Карта оказалась старой. Пожелтевшая бумага готова была расползтись по швам на месте сгибов. Крис медленно водил пальцем по извилистым линиям, обозначающим коридоры. Вот пещера мамы, вот алтарная комната, вот лунная пещера и пещера летучих мышей. Знакомые коридоры кончились, но линии на бумаге тянулись дальше.

— Ты в отряде с парнями, — Вигдис мотнула головой в сторону пятерых ребят постарше. — Мальчики покажут, что да как.

И жрица отвернулась. Крис, всё ещё чувствуя себя неуверенно, подошёл поближе. Один из парней вручил ему копьё с широким листовидным наконечником.

— Таким и колоть, и рубить можно, — широко ухмыльнулся он, когда Крис удивленно охнул, присев под неожиданной тяжестью новообретённого оружия.

— Кого колоть?

— Так человека же. Вот чудной, — хохотнул ещё один из пятёрки.

Крис почувствовал, как краска заливает щёки, но парни этого не увидели. Они уже выходили из пещеры.

— Чего встал? Пошли. Люди давно уже не спят, мало ли…

И Крис поплёлся следом, сгибаясь под весом копья.

Глава 2

Маленький Томми постоянно путался под ногами, чем доводил Эйрин до белого каления. С тех самых пор, как малыш подрос, она не переставала чувствовать себя чудовищем. Она любила этого мальчонку, честно, очень любила… Но низкий щуплый ребёнок, хлопающий огромными блёклыми глазами за стеклянными лупами очков, больше не вызывал умиления.

Мальчики вылупились почти одновременно, но если Кристер обогнал время и выглядел на семнадцать, то Томасу до сих пор было десять лет. И всё чаще Эйрин ловила себя на мысли, что теперь точно знает, кто из сыновей ей чужой по крови.

Крис был очень похож на Эйрин в её семнадцать: те же чёрные волосы, светлая кожа и ледяные осколки, обжигающие холодом, вместо глаз; подтянутое, жилистое, стройное тело. И Эйрин любила в нём эту похожесть. Но Томми… Мелкий и щуплый, постоянно поправляющий съезжающие очки, он был полной противоположностью Крису: его бледные, словно выцветшие, глаза цвета увядшей травы не вызывали в Эйрин и капли тех чувств, что должна чувствовать мать, глядя на своего сына; эти вечно растрёпанные русые блёклые волосы, эти торчащие в стороны уши, постоянно подрагивающая от обиды нижняя губа… Всё это не вызывало в ней гордости. Только обречённое чувство любви. Эйрин десять лет назад выбрала для себя любовь к этому существу и теперь не могла отступиться. Она была вынуждена любить того, кого никогда бы не смогла назвать своим.

— Томми, мальчик мой, ну что тебе опять надо? — Эйрин в очередной раз обратилась к сыну.

Он насупился, сдвинув бровки к переносице и поправив пальцем сползающие очки:

— Агуша снова дразнится, забрала у меня листочек и закрылась у себя в комнате.

— И что ты от меня хочешь? — Эйрин устало вздохнула: эти двое вечно ссорились и не давали ей спокойно выполнять свою работу. — Чтобы я её наказала?

Томми с недоумением посмотрел на мать — вроде большая уже, а говорит такие глупости:

— Зачем наказывать?

— Ну а что тогда?

— Мам, скажи ей, чтобы отдала. Ты же знаешь, что он тоже этого хочет, — его глаза вдруг сверкнули живой мокрой зеленью, вызывая в Эйрин смутные воспоминания, и тут же погасли.

— Кто он, Том? Я не знаю, о чём ты говоришь, хватит выдумывать и мешать работе, — она присела перед ним на корточки, — смотри, если я сейчас не перетру все травы, то Тира будет недовольна. Поэтому не мешайся и беги играть с Агнетой.

И Эйрин вернулась к работе, не замечая, как Томми отошёл в сторону, бросив на мать задумчивый и не по возрасту глубокий взгляд. Сейчас никто бы не назвал его ребёнком. Томми тихо выдохнул, прижав руки к груди, и, опустив глаза в пол, поплёлся к выходу из пещеры — ему предстояло найти Агушу и забрать резной деревянный листок. Мама не помнила, не хотела помнить, но он знал, насколько его маленький оберег важен.

* * *

— Отдай, — Томми сердито насупил брови, протягивая перед собой тощую бледную руку. Его глаза хмуро поблёскивали сквозь толстые стёкла мутных очков. По правде говоря, травница Тира ему не раз предлагала сварить снадобье, которое избавило бы его от необходимости каждое утро тереть пальцами близорукие глаза, но он знал, что ещё не время.

— А ты забери, — Агуша захлопала огромными наивными глазами, пряча ладошки за спиной. Сегодня она снова сновала по Регстейну в надежде выведать хоть какую-то тайну. И сегодня ей опять не повезло. Не считать же секретом обжимающихся на каждом углу парочек? Все вокруг так и ждут, когда очередная девчонка вступит в пору, позволяющую ей спуститься в пещеру за яйцом. Однажды Агуша и сама наденет своё самое красивое платье из тех, что принесли с поверхности Отчуждённые, распустит волосы,