Анна, невозмутимая и царственная для сторонних наблюдателей, была тем не менее поражена теплым и искренним приемом, который оказали ей англичане.

– Они хорошие люди, Ганс, правда? – в третий или четвертый раз повторила она. – Но король, несмотря на все его учтивые манеры и показное расположение, не питает ко мне нежных чувств!

– Разве вы можете знать наверняка, мадам? – спросил мальчик.

Анна печально улыбнулась.

– Ганс, у меня нет опыта в любовных делах. Однако я достаточно изучила мужчин, чтобы с уверенностью сказать – если мужчина не смотрит тебе прямо в глаза, значит, что-то не так. Живописец Гольбейн изобразил меня не такой, какая я есть. Король влюбился в гольбейновский портрет, а я… Нет, я ему не нравлюсь. Он женится на мне по политическим соображениям, вот и все. Если бы не его горячее желание щелкнуть по носу короля Франции и правителя Священной Римской империи, мне бы ни за что не стать королевой Англии.

Генрих Тюдор был бы весьма удивлен, если бы узнал, о чем думает Анна Клевская. Предстоящий брак внушал ему отвращение и уныние. Принцесса нисколько не походила на тот образ, что сложился в его воображении. Да и себя он видел не так, как видели его со стороны. В сердце своем и уме он по-прежнему был юным, прекрасным и полным сил. После пира Генрих снова вызвал к себе Кромвеля, однако тот лишь вздыхал и пытался доказать королю, что невеста не так плоха.

– Ваше величество, это такая царственная особа. И народу она понравилась, – увещевал он короля.

– Неужели законники ничего не нашли? – вопрошал король, не обращая внимания на слова министра.

Кромвель покачал головой. Он начал всерьез беспокоиться за свою шкуру и богатства, которые терпеливо собирал за годы служения Англии. Он то и дело вспоминал своего бывшего хозяина, кардинала Уолси. Кардинал не сумел справиться с «Великим Делом» короля, то есть добиться согласия принцессы Арагонской на развод, – и за это поплатился жизнью. Ему бы непременно отрубили голову, не умри он на пути в изгнание!

Чтобы умиротворить Генриха, Уолси пошел на крайние меры – он преподнес ему роскошный дворец Хэмптон-Корт, но даже столь щедрый дар не смягчил королевского гнева! И вот теперь – снова это выражение в глазах Генриха Тюдора, но на сей раз молнии грозили обрушиться на голову Томаса Кромвеля, и впервые в жизни хитрый министр не знал, что делать. Там, где дело касалось мести, король умел выжидать. Уж лучше быстрая казнь, думал Кромвель.

Король отправился к себе в спальню, разогнав придворных джентльменов, к их же пользе, подальше от монаршего гнева. Плеснув себе щедрую порцию красного вина, он начал цедить его медленными глотками, все больше наливаясь злостью.

– Ты точно лев с занозой в лапе, Хэл, – тихо произнес Уилл Сомерс, его шут, опускаясь на пол возле колена короля. В сгибе его руки прикорнула Марго, обезьянка со сморщенным личиком. Она была уже очень стара и успела облысеть. Темный мех испещряли полосы седых волосков. Она тихо прощебетала что-то и поглядела в лицо Уиллу, ища поддержки.

– Убери эту образину подальше от меня, – проворчал король.

– У нее почти не осталось зубов, Хэл, – сказал шут, ласково поглаживая обезьянку.

– Ей хватит и одного, чтобы ухватить меня за палец, – буркнул Генрих и тяжело вздохнул. – Меня жестоко обманули, Уилл!

Уилл Сомерс не стал лукавить.

– Да, Хэл, я признаю – она не похожа на свой портрет. Есть приблизительное сходство, и все. Однако она кажется достойной леди. И сразу видно – особа королевской крови!

– Ах, если бы был способ отделаться от этого брака! Я бы ухватился за него обеими руками, – продолжал король. – Фламандская кобыла! Чертова громадина!

– Да, леди Анна выше ростом, чем ты привык. Но, возможно, тебе даже понравится, когда женские глаза будут на уровне твоих. Да, у нее широкая кость, но она не толстуха. И не следует забывать, Хэл, что и ты далеко не в расцвете юных лет. Думаю, тебе повезло найти столь приятную принцессу в жены!

– Дело зашло слишком далеко, иначе отправил бы ее домой, – мрачно заметил Генрих.

– Нет, Хэл, это не в твоем духе, – укоризненно сказал шут. – Ты всегда был учтивейшим и благороднейшим из рыцарей. Я всегда гордился тем, что служу тебе. Но что будет с моей гордостью, если ты оскорбишь бедную принцессу, которая не сделала тебе ничего плохого? Ее родина так далеко, а сердце так одиноко! И кто возьмет ее в жены после того, как ты отправишь ее домой? Как вынести такой позор? Кроме того, ее брат, герцог Вильгельм, будет вынужден объявить тебе войну. Франция и Рим будут смеяться до колик!

– Уилл, Уилл, – жалобно протянул король. – Ты единственный говоришь мне правду! Надо было посылать в Клеве тебя, но разве смог бы я обойтись без твоей компании? – Он снова печально вздохнул и, залпом осушив бокал, тяжело встал на ноги. – Помоги мне добраться до постели, шут, и посиди со мной. Вспомним старые счастливые времена. Помнишь Блейз Уиндхем? Мою милую сельскую затворницу?

– Да, Хэл, я хорошо ее помню. Красивая и добрая леди. – Уилл Сомерс услужливо подставил королю плечо и подвел к постели. Король лег, а слуга и его обезьяна устроились в ногах постели.

– Сейчас при дворе живет ее дочь, Уилл! Милая девушка, но совсем не похожая на мать. Леди Нисса Уиндхем – дикая английская роза. Она фрейлина принцессы Клевской. Ее мать просила меня дать ей место.

– Которая из фрейлин? – спросил шут. – Я знаю малышку Кейт Кэри, Бесси Фицджеральд и обеих сестричек Бассет. И есть две, которых я не знаю. Девица Каштановые Кудряшки и темноволосая красотка.

– Нисса и есть темноволосая. Однако она унаследовала глаза матери. Вторая девица – это Кэтрин Говард, племянница Норфолка. – Король усмехнулся. – Каштановые Кудряшки! Очень меткое прозвище, Уилл, потому что у девицы Говард действительно очаровательные локоны. Очень хорошенькая, не правда ли? Богом клянусь, любая из этих девиц подошла бы мне куда больше, чем принцесса Клевская. Зачем я слушал Кромвеля? Нужно было поглядеть по сторонам и выбрать в жены англичанку. Разве моя дорогая Джейн не была прекраснейшей английской розой с доброго куста?

– О-о, Хэл, неужели ты утратил вкус к новизне? – осторожно поддел короля шут. – Кажется, у тебя еще не было немки? По крайней мере, за то время, что я тебя знаю. Или была немка до того, как я пришел к тебе на службу? Скажи, Хэл, правда ли то, что говорят о немках?

– А что о них говорят? – насторожился король.

– Я не знаю, – тихо засмеялся шут. – У меня-то ни разу не было немки!

– И у меня не будет. Боюсь, что не смогу заставить себя с ней лечь. Святая кровь, мне следовало жениться на Кристине Датской или Марии де Гиз вместо этой фламандской кобылы!

– Хэл, – строго произнес шут, – очень удобно устроена твоя память! Мария де Гиз так хотела за тебя замуж, что со всех ног бросилась под венец с Джеймсом, королем шотландским, едва прослышав, что ты подыскиваешь себе жену! Видимо, она предпочитает шотландское лето английскому. А что до прекрасной Кристины, так она сообщила твоему послу, что имей она две головы, одну непременно отдала бы тебе. Но, поскольку голова всего одна, она предпочитает еще годик-другой оплакивать усопшего супруга. Когда-то ты был завидным женихом, Хэл, но теперь это уже не так! И дамы всей Европы наслышаны о том, как ты поступил с предыдущими женами. Тебе повезло, что ты нашел принцессу Клевскую. Но вот я не уверен, повезло ли ей с тобой?…