* * *

– Ну как вы тут, Варвара Степановна? Опять с давлением шалить вздумали? – подмигнула я старушке, пристраивая манжету от аппарата на худую руку.

– Шоколадку съела, – виновато призналась она. – Целиком. Не удержалась. Теперь вот шатает. По волнам – по волнам, нынче здесь, завтра там…

– Я обожаю вас, Варвара Степановна, что бы ни случилось, вы всегда в приподнятом состоянии духа! – искренне сказала я.

– И с приподнятым давлением.

– Сильно повышено? – послышался из-за спины голос Славика.

– Да нет, ничего страшного. Сто пятьдесят на… – я обернулась и потеряла дар речи, потому что в дверном проёме рядом с худосочным соседом увидела его! Того самого! Только без кольчуги, а в обычной белой футболке и джинсах, и с прической короче «каре». Но это точно был он! Незнакомец за окном! Разве такое лицо возможно забыть?

Это ловушка? Что происходит? По моей коже пробежали мурашки, и я пробормотала:

– З-здрассьте…

– Добррый вечерр, – ответил он взволнованно. – Спасибо, что согласились помочь. Бабушка чуть не упала в коридоре, хорошо, что мы были рядом. – И прозвучало это чарующе, бархатно, с акцентом…

Может, надо бежать? Но я не могла даже со стула подняться под его горящим взглядом. Меня и саму бросило в жар так, что даже кольцо на пальце стало казаться раскалённым.

– На сколько? – уточнил Славик.

– Что? – не поняла я. Во рту пересохло.

– Сто пятьдесят на сколько?

– На девяносто, – выдавила я и, вдруг осознав, что так пялиться на незнакомых молодых людей неприлично, смутилась и отвела глаза. – Надо таблеточку какую-нибудь выпить… Что вы обычно принимаете?

– Эгилок, – радостно ответила Варвара Степановна. – Вот спасибо, девочка! Славушка, угости Анечку плюшками. Я напекла сегодня по случаю приезда Ираклия. Вы не знакомы? Это мой внучатый племянник… Ираклий.

– Очень приятно, Аня, – пискнула я.

– Это взаимно, – поклонился мне невероятный родственник Славика и добавил так, будто пробовал на вкус и наслаждался каждым звуком: – Аня…

Ему только эротические сцены озвучивать!

– А чайник уже вскипел, наверное, – вставил сосед. – Плюшки у бабушки суперские! Сегодня особенно! Не отказывайся, Анют. У нас ещё и конфеты есть.

Я разрывалась от внезапного приступа робости и желания остаться, не уверенная, что будет правильным. Но с моего языка слетело само:

– Ужасно люблю плюшки!

Варвара Степановна с видом выполненного долга легла на высокую, в половину её роста подушку и сказала:

– Я полежу. А вы, Славушка, идите с Иром, поухаживайте за девушкой.

– С великим удовольствием, – с придыханием произнёс молодой человек с редким именем Ираклий и сделал приглашающий жест в сторону гостиной: – Прошу вас, Аня.

И я пошла, словно он меня околдовал. Села на диван перед журнальным столиком. Удивилась тюльпанам в вазе. Тронула пальцем вышивку на узкой льняной скатерти. Глянула на шоколадные конфеты в хрустальной корзиночке. И подняла глаза. Он смотрел на меня. Жадно. Жарко. Словно взглядом хотел меня… выпить.

Я выдохнула, мои губы раскрылись, как перед поцелуем, по телу пробежала волна…

Ничего себе! Что творят со мной гормоны! Врач говорила об этом сегодня, о возможных приливах, о повышенной эмоциональности, перепадах настроения, однако такого я не ожидала.

На стене тикали часы. Моё сердце стучало быстрее. Надо бежать, но не хочу…

– А вы откуда к нам приехали? – решилась я разорвать огнедышащее молчание.

– Издалека.

– Ир из Венесуэлы, – вдруг вклинился в наш разговор Славик.

А я и забыла о его существовании! Он поставил на столик поднос с фирменными плюшками Варвары Степановны, в виде сердечек со сливочным маслом, посыпанных сахаром. Пузатый чайник и три чашки из сервиза с красными розами перекочевали на скатерть.

– Его предки давно из СССР уехали. Иммигрировали. Ещё во времена, когда Бродского травили. Тоже инакомыслящие.

– И вы никогда не были в России раньше? – спросила я.

– Никогда.

– У вас прекрасный русский, – заметила я и принялась разворачивать конфету, чтобы хоть чем-то занять дрожащие пальцы.

– Благодарю.

– С Иром отец только по-русски с детства разговаривал, – вставил Славик. – Чтоб родной язык знал.

– Близкие меня называют Иррандо, – доверительно сообщил мне прекрасный венесуэлец и так посмотрел на меня, будто это должно было что-то значить.

– Красивое имя, – улыбнулась я. – Лучше, чем Ираклий.

– Я тоже так думаю, – улыбнулся он мне в ответ, обнажив белоснежные зубы. – Угощайтесь, прошу вас. Варвара Степановна воистину не превзойденная мастерица в кулинарии.

«Боже, разве бывают на свете такие идеальные люди?! – подумала я. – Как же замечательно, что он не похититель!»

– Просто его дед обожал Ираклия Адронникова, – вмешался снова Славик, и мне захотелось, чтобы он куда-нибудь провалился.

– Вам нравится Москва? – спросила я иностранца.

– Я ещё слишком мало видел.

– Анют, если не против, давай завтра Иру вместе столицу покажем? – предложил Славик. – Мне кажется, из меня гид не очень.

– Боюсь, папа будет против, – ответила я, снова взглянув на Ираклия-Иррандо. – К тому же завтра я впервые после долгого отсутствия должна буду пойти в университет.

– А после универа? – склонил голову Славик и надкусил плюшку. – Ир ведь тоже там будет. Он как раз приехал… по обмену опытом. Студенческим.

Загадочный и такой волнующий Ир посмотрел на меня с надеждой.

– Я был бы счастлив, если бы вы смогли к нам присоединиться, Аня. Боюсь, Славик отведёт меня только в тур по радиорынкам Москвы…

– О да, – засмеялась я, – это он может! Кстати, я какую-то флэшку хотела, Слав, тебе показать, с вирусом… Но уже не помню, какую.

Иррандо рассмеялся так, словно лучше меня понимал, о чём я говорю, и заметил:

– Иногда флэшки с вирусом – это очень хорошо!

– Может быть, – удивилась я. – Хотя вряд ли. От вирусов вся техника загибается. Но увы, я всё равно не помню.

– Так, возможно, Аня, вы всё-таки составите нам компанию? Если не завтра, то хотя бы послезавтра… Когда сможете. Мы подождём, – сказал венесуэлец.

От его раскатистого «р» у меня снова побежали мурашки по коже, и я пробормотала:

– Скорее всего послезавтра, или через пару дней. Нужно выждать, чтобы всё успокоилось…

В подтверждение тому, что всё ещё совсем не успокоилось, зазвенел в коридоре настойчиво и тренькливо звонок. Славик бросился открывать. Послышался голос моего папы: