Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эсме! — закричал он вслед ей. — Простите! Остановитесь! Подождите! Черт, идите сюда!
Но Эсме, судя по всему, не собиралась слушаться приказов. Он успел увидеть мелькнувшие на следующем повороте лестницы развевающиеся темно-серые юбки ее платья, и она исчезла из виду. Проклятие! Не мог же он гнаться за девчонкой на глазах у слуг. И что бы он сделал, если бы догнал ее? Убил бы? Поцеловал бы? Чего он хочет?
Он хотел получить обратно свою свободу, он жаждал свободы. Он хотел, чтобы эти чертовы бабы — будь то сующая нос не в свои дела и соблазнительная или едва умеющая ходить и вопящая — оставили его дом и со следующей почтовой каретой отбыли в Шотландию.
Он не знал, как долго простоял у лестницы, глядя на стремящиеся вверх перила и ступеньки, а когда вернулся к действительности, то услышал, что напольные часы у парадного входа начали бить полдень — их траурный бой эхом разносился по лестнице.
Он слышал, как наверху снова буянила Сорча — конечно, требовала то, чего ей не разрешали. Своевольная маленькая капризуля, он понятия не имеет, что с ней делать. Лучше всего предоставить это Эсме, если она не пакует сейчас свои чемоданы.
Все сразу навалилось на него. Аласдэру захотелось сбежать. Сбежать из собственного дома, от собственного ребенка и всех своих ужасных ошибок. Как он заявил Сорче с самого начала, он не принадлежал к мужчинам, которые становятся хорошими отцами. И если судить по тому, как он обошелся с Эсме, — к добросовестным нанимателям.
О, он знал, какие толки ходят о нем. Он знал, что заботливые мамаши держат своих дочерей подальше от него, что только его состояние и обаяние удерживают светское общество от того, чтобы заклеймить его как персону нон грата. Он также знал, что глубоко задевшие его упреки Джулии недалеки от истины. Он лгал женщинам и обманывал женщин. Он эгоистично разбрасывал свое семя, редко задумываясь о последствиях. Однако до сегодняшнего дня он не опускался до соблазнения невинных девственниц со свежими личиками.
— Уэллингз! — прорычал он, сходя вниз. — Уэллингз, где вы, черт возьми?
Дворецкий материализовался, как только Аласдэр ступил на последнюю ступеньку.
— Мою шляпу, — приказал он, устремляясь к двери. — Шляпу и трость. Поскорей.
Уэллингз не торопился подавать затребованное.
— Вы намереваетесь куда-то отправиться, сэр?
— Да, разумеется, в «Уайте», — отвечал он. — И я намереваюсь отсутствовать долго. Возможно, весь день — а может быть, и всю ночь.
— Но, сэр, — осторожно запротестовал Уэллингз, — мистер Маклахлан должен завтракать у нас.
— Тогда накормите его! — ответил Аласдэр. Уэллингз поднял нос, как если бы унюхал что-то неприятное.
— А как же ваши сюртук и галстук, сэр? Они испачканы. Боже, кофе! Аласдэр бросился наверх, на ходу срывая с себя шейный платок. Когда он снова спустился вниз, Уэллингз все так же стоял, держа шляпу и трость кончиками пальцев. Не обращая внимания на его осуждающий взгляд, Аласдэр позволил себе удовольствие хлопнуть дверью с такой силой, что задребезжали стекла в окнах, а потом горделиво зашагал по улице с видом избалованного ребенка. Которым, возможно, он и был. Ему просто не было ведомо ничто другое.
Аласдэру не потребовалось много времени, чтобы отыскать Куина и уговорить его прогулять всю ночь — ночь, которая началась в два часа дня. Они побывали в четырех или пяти злачных местах, где их хорошо знали, и к вечеру Аласдэр почти забыл про надоедливых женщин, оккупировавших его дом. Он почти забыл и о своем постыдном поведении с Эсме. Почти.
Куин, конечно, захотел пуститься во все тяжкие — Куин всегда этого хотел, — но Аласдэр был в таком настроении, что его не обеспокоила бы перспектива не увидеть ни одного существа женского пола любого возрастало конца дней своих. Пришлось идти на компромисс и отправиться в Сохо, в публичный дом матушки Луси, пристанище всевозможных пороков. Обладательница небритого подбородка и могучих рук, Луси не была похожа на женщину, но у нее было несколько более деликатных достоинств.
Оценив ситуацию, Луси отправила Куина наверх с одной из своих опытных девочек, а Аласдэра усадила в задней комнате пить и играть в карты, хотя обычно Аласдэр соблюдал правило никогда не совмещать эти занятия. Он проиграл тысячу фунтов, так набрался, что трефы превращались у него в черви, и не мог вспомнить даже имени обобравшего его парня.
Близилось утро, когда он почувствовал, что Куин заталкивает его в наемный экипаж и он едет домой. Кто-то — наверное, Уэллингз с Эттриком — довел его до спальни и снял с него верхнюю одежду, после чего, полагаясь на силу тяжести, его оставили лежать на шезлонге, не побеспокоясь задернуть занавески.
Когда день был в полном разгаре, Аласдэр первый раз пошевелился, проклиная яркие лучи солнца, бившие ему прямо в глаза. Подняться он не смог. Господи, как болит голова. Так недолго допиться до смерти. Ему следует хранить верность порокам, в которых он преуспел: игре в карты с большими ставками и распутству. С чувством отвращения, пробурчав что-то, Аласдэр перевернулся на бок и снова провалился в небытие.
Он уже начал похрапывать, когда что-то теплое и влажное коснулось его лба. Он пробудился и вначале увидел маленький влажный пальчик, расплывчато мелькавший перед глазами.
— Что?..
Кто-то нежно хихикнул.
Смех? Аласдэр заставил себя открыть глаза и попытался сфокусировать взгляд — на полу вроде бы сидел брат и всматривался в него. Нет-нет. Слишком маленький. Аласдэр закрыл глаза, потряс головой и сделал еще одну попытку. Да это ребенок. Малышка, которая смотрела на него глазами Меррика. Аласдэр почувствовал некоторое облегчение.
— Это ты? — спросил он ее. — Что ты здесь делаешь, почему ползаешь здесь по полу?
— Я проснула, — лепетала Сорча, ухватившись за ножку прикроватного столика и поднимаясь на ножки.
— Эй, — сказал он, наставляя на нее палец. — Хочешь походить здесь? Ты уже можешь ходить? Ах да! Вспомнил.
Сорча, кажется, находила все очень смешным. Она хихикнула и тоже наставила на него пальчик. Аласдэр провел рукой по ее волосам.
— Ну что? Я смешной, да? А себя ты видела? Волосы у тебя стоят торчком. Как только они укладывают тебя в постель? На эту жесткую голову Маклахланов?
Сорча, в глазах которой прыгали веселые огоньки, прижала пальчики ко рту и снова засмеялась.
— Я гуля, — сказала она. — Мей и я. Мы смотлели утки. Аласдэр не очень понял, поэтому сменил тему:
— Послушай, ты так и будешь здесь крутиться? Разве за тобой никто не смотрит?
Но Сорчу теперь заинтересовали вещи, лежавшие на столике. Карманные часы она проигнорировала, зато ей приглянулся другой предмет.
— Пить, — сказала она, дотрагиваясь до стакана с виски. — Дай мне.
Его виски? Черт возьми! Он смутно помнил, что просил Уэллингза налить ему виски. И препирался с ним. И победил — но не выпил ни капли, потому что снова отключился.