Фиону клонило в сон, поэтому она была благодарна матушке Битон за то, что та просто кивнула, продолжая осторожно укачивать малыша. Он тоже засыпал — глазки уже закрывались.

Фиона слышала тихое дыхание сына и его сонное гуканье. Может быть, ему неудобно лежать в колыбельке? Она открыла глаза.

— Матушка Битон, я уже проснулась, — тихо позвала Фиона. — Вы наверняка устали и хотите поспать или позавтракать.

— Да уж, я бы не против подремать минутку на той террасе внизу, где ваша Джейн поставила еще одну кровать, — ответила женщина. — Но мне лучше остаться здесь, пока не вернулась Флори.

— Нет. Иначе вы заснете прямо на месте. Идите, прошу вас. Он проспит сейчас никак не меньше часа или двух, так ведь?

— Конечно, — отозвалась акушерка. — Но…

— Ни слова больше, — перебила Фиона. — Какой от вас будет толк, если вы уморите себя заботами? Флори всегда приходит с рассветом и сейчас наверняка уже одевается. От всего сердца благодарю за помощь, но сейчас вам просто необходимо отдохнуть.

— Тогда я пойду. — Матушка Битон тепло улыбнулась. — Из вас выйдет прекрасная мать, миледи.

— Надеюсь, — сказала Фиона.

Матушка Битон первым делом расправила одеяльце малыша, затем проверила, есть ли вода в умывальнике и кувшине возле постели Фионы, а затем наконец ушла.

Звякнула щеколда, и в тот же миг Фиона вскочила с постели.

По правде говоря, она чувствовала себя усталой. Все еще сказывались некоторые последствия родов, но она была рада, что осталась наконец одна. Хоть бы Флори задержалась подольше!

В общем, с ней все было в порядке — разве что ноющая грудь да боль в мышцах. Она положила ладонь на живот. Каким он стал плоским! И это после того, как рос с каждым днем, долгие месяцы. Живот стал мягче, чем был раньше, но у нее снова появилась талия! Фионе ужасно захотелось примерить наряды, от которых пришлось отказываться все это время.

Она решила начать с любимого шелкового платья, которое было в числе тех немногих вещей, что она прихватила с собой, отправляясь в побег с Уиллом. Оно перестало сходиться на ней три месяца назад.

Она извлекла платье из сундука, там же нашла свежую сорочку. Затем совершила утренний туалет прохладной водой из умывальника и стала надевать сорочку.

— Госпожа, что это вы делаете? Вам еще не время! Фиона вздрогнула всем телом и повернулась.

— Флори, ты меня до смерти напугала! — воскликнула она.

— Да уж, представляю, — шепотом отозвалась Флори, явно опасаясь разбудить малыша, но воинственно уперев руки в бока. — Я вхожу тихо, как мышка, чтобы не разбудить ни вас, ни младенца, и что вижу! Вы стоите с сорочкой на голове. — Она оглянулась на колыбель. — Но какой же он сладкий крошка!

Фиона улыбнулась:

— Правда, красивый?

— А как вы собираетесь его назвать?

— Поверишь ли — не знаю! Можно было бы назвать его Томасом в честь моего отца, но Мейри уже назвала так своего сына. И, по правде говоря, я отлично знаю, что папа не обрадовался бы, достанься его имя одному из Джардинов. Дедушку с отцовской стороны звали Робертом, но так зовут мужа Мейри. А еще это имя короля Шотландии да одного из его противных сыновей.

— И уж точно вы не назовете сына в честь его собственного папаши, — заявила Флори.

— Не назову. Не назвала бы и в честь его ужасного деда, если б даже знала старого Джардина по имени.

— Кажется, мне говорили, что его звали Джон. Или Гилберт? — Флори пожала плечами.

— Надо бы знать поточнее, — сказала Фиона. — Мне самой нравится Гилберт.

— Ну да, и все звали бы его Гил. Так ведь? Гил Джардин!

— Боже упаси! Ты права. Не хочу, чтобы его имя хоть чем-то напоминало Уилла Джардина. Но что, если назвать его Арчи, в честь лорда Галлоуэя?

— Его полное имя Арчибальд, — возразила Флори. — Похоже на слово «балда».

— Да, придется подумать, — согласилась Фиона.

Ей пришло в голову, уж не вздумает ли Керкхилл сам заняться выбором имени для новорожденного. Кстати, это было бы неплохо — тогда она получит полное право в открытую восстать против него. Пусть Керкхилл и является опекуном ее сына, но сын-то ее, не его.

— Вам пора назад в постель, — заявила Флори.

— Вот как? — сказал Фиона, глядя на горничную с вызовом.

— Но так надо, — сказала Флори. — Я только хотела взглянуть, спите ли вы, однако знаю точно, что леди Фелина уже спустилась к завтраку. Если я ей скажу…

— Ты ничего ей не скажешь, если не хочешь, чтобы я рассердилась. Я желаю мяса с хлебом и эля, как обычно, И хорошо, если бы моя мать пока меня не навещала. Я отправила матушку Битон отдохнуть, а сама лягу только после того, как поем. Ведь мне было не до сна целых две ночи! Но потом я встану. Я не больна. Всего-навсего родила ребенка.

Флори посмотрела на нее внимательно, словно чего-то не договаривая. Потом горничная, очевидно, решила, что благоразумней всего молчать. Кивнув, она вышла из спальни хозяйки.

Фиона села перед колыбелью.

— Доброе утро, мой крошка сынок, — прошептала она спящему младенцу. — Это твой второй рассвет, и мы наконец одни. Интересно, что ты обо мне думаешь?

Он такой славный! А. разве знала она, что такое быть матерью? Примера с собственной матери ей брать не стоило: Фелина не баловала дочерей вниманием. Ее время уходило на бесконечные беременности в попытке родить мужу наследника.

Фиона была решительно настроена сама воспитывать сына, хотя бы для того, чтобы вырос не похожим ни на отца, ни на деда. Однако ей было хорошо известно, что слуги и кормилицы, как правило, играли в воспитании отпрысков знатных семей куда большую роль, чем родители. Представления леди Фелины о материнстве сводились к единственной задаче — родить сына.

Сейчас, например, Фелина испытывала к внуку весьма умеренный интерес. Разумеется, она выразила радость по поводу того, что ребенок пошел скорее в Данвити, чем в Джардинов, но не ворковала над ним, не просила, чтобы ей дали его подержать, не то что другие!

Фиона вздохнула. Ей вспомнилось, какое недоуменное было у матери лицо в ответ на предположение Керкхилла, что ей наверняка захочется остаться в Спедлинсе до тех пор, пока дочь не оправится после родов. Фелина никогда не скрывала, что предпочитает удобства и уют Аннан-Хауса сельским красотам Данвити-Холла. А Спедлинс куда меньше, чем Данвити-Холл, и здесь все совсем по-простому.

Интересно, приходили ли эти же мысли в голову Мейри, когда та родила сына? И когда Мейри с Робом вернутся в Данвити-Холл?

Глубоко вздохнув, Фиона осторожно взяла спящего малыша на руки. Она боялась его разбудить — вдруг заплачет? Но с другой стороны, ей почему-то было страшно, что он вообще никогда не проснется. Его дыхание было ровным. Понимает ли он, что мама держит его на руках? По его виду не скажешь.