Том Шверин не был отшельником. Не был он и разбитным парнем, хотя любил выпить в хорошей компании, сходить на концерт, а в некоторых клубах его вполне обоснованно считали завсегдатаем.

Конечно, до того, как он встретил Шерон. Не то чтобы та была «синим чулком», но охоту к излишней активности отбила. Это не так уж и плохо. Пока она им не занялась, Том иногда казался излишне легкомысленным и фривольным. Шерон считала, что взрослому человеку следует вести себя более сдержанно, и она постаралась, чтобы Том это мнение стал разделять.

Потому, когда Том брал след, то становился похожим на отшельника — хотя и не в меру болтливого. Ему нравилось давать своим мыслям материальное выражение, а это означало говорить много и громко. Шерон обычно играла роль невольного слушателя — часто крайне невольного, как в тот самый вечер, — но для клиолога значение имел только сам монолог, а не понимание его собеседником. В крайнем случае, Том мог легко разговаривать сам с собой, что часто и делал.

Он отдавал себе отчет в том, что на сей раз его выставили из квартиры Тонкости человеческих отношений никогда его особенно не занимали, но, когда тебя выкидывают за дверь, это трудно не заметить, и необязательно быть особо чувствительным, чтобы разозлиться по такому поводу. Ледяные высоты логики подсказывали: самым разумным поступком сейчас станет посещение архивов, но, в конце концов, пошел Том туда далеко не по велению разума.

* * *

Средневековая коллекция Мемориальной библиотеки Телио начиналась как небольшое собрание произведений искусства и размещалась в галерее, оформленной под средневековую залу. Здесь было несколько прекрасных вещей: триптихов, алтарных иконостасов и тому подобного. За этим следовали Библии, Псалтыри и прочие инкунабулы, свитки и картулярии, реестры и купчие, гроссбухи и отчеты — сырье истории. Основные источники приобретались на аукционах, обнаруживались в кладах или передавались замученными налогами дарителями; нигде не изданные, никогда не обнародовавшиеся, небрежно сгруппированные в папки по источнику приобретения, увязанные в пачки между листами толстого картона и спрятанные в ожидании исследователя, достаточно безрассудного, чтобы разобраться в них.

Том подготовил список. Он не отличался методичностью в работе, но сейчас прекрасно понимал: лучше подготовиться, прежде чем нырять в незнакомую воду. Клиолог не знал, что именно ищет, но понимал, где примерно оно должно находиться, а это уже половина успеха. Поэтому он просматривал каждую кипу, откладывая в сторону некоторые документы для более тщательного прочтения. По ходу дела его отвлекали интересные факты и записи, не относящиеся к предмету исследования, ибо Том в процессе поисков всегда находил с дюжину других предметов, явно заслуживающих внимания. За этим прошел день, плавно превратившийся в вечер.

* * *

Результатом просеивания бумаг явилось всего лишь одно ценное зерно: отметка в списке дел епископального суда XVII века о том, что «de rerum Eifelbeimensis, дело о крещении некоего Иоганна Штерна, странника, было поставлено на обсуждение в связи со смертью от мора всех главных обвиняемых». Этот список частично был составлен из прежнего списка XV века, основанного, в свою очередь, на давно утраченных оригиналах XIV века. Не совсем то, что нужно.

Том закрыл глаза, помассировал лоб и стал подумывать о капитуляции. Возможно, после этого он собрался бы и ушел, если бы не внезапное вмешательство.

— Знаете, профессор Шверин, — раздались слова, — у нас здесь нечасто встретишь живую душу.

Апостол Павел на пути в Дамаск, возможно, не был так поражен внезапным гласом свыше. Библиограф, которая до сих пор весь вечер в безмолвном сумраке исполнительно готовила для него картонные коробки, стояла перед столом с прижатой к бедру картонкой, которую он только что просмотрел. Библиографом оказалась женщина с правильными чертами лица в длинном ситцевом платье; на носу у нее красовались большие круглые очки, а волосы были собраны сзади в тугой узел.

«Lieber Gott,[71]— подумал Том— Архетип!»

Вслух же он сказал:

— Простите? Девушка покраснела:

— Обычно исследователи делают запросы по телефону. Кто-нибудь из сотрудников сканирует заказанные материалы, вносит в счет издержки по соответствующему гранту, и это все. Здесь бывает ужасно одиноко, особенно ночью, когда единственное занятие — ожидание запросов из-за рубежа. Я стараюсь прочитывать все, что сканирую, ну и о собственном исследовании не забываю. Помогает скоротать время и не умереть со скуки.

Так завязываются романы. Одинокая сотрудница библиотеки нуждалась в человеческом общении, а одинокому клиологу требовался перерыв в его бесплодном поиске. Другими словами, их могли связать на эту ночь вовсе не слова.

— Мне нужно было ненадолго выбраться из квартиры, — сказал Том.

— О, — кивнула молодая женщина. — Я рада, что вы пришли. Я слежу за вашими исследованиями.

Историков обычно не сопровождают преданные фанаты.

— С какой стати вы делали это? — удивился Том.

— Я специализировалась на аналитической истории под руководством профессора Ла Брета в Массачусетсе, но дифференциальная топология была для меня слишком сложной, поэтому я переключилась с нее на нарративную историю.

Том почувствовал то же, что, вероятно, чувствует молекулярный биолог при слове «натурфилософ». Нарративная история не наука — это литература.

— Я помню собственные трудности с теорией катастроф Тома,[72]— позволил себе заметить он. — Сядьте, пожалуйста, а то я нервничаю, когда сижу перед дамой.

Она осталась стоять навытяжку с картонной коробкой у бедра.

— Я не хочу отвлекать вас от работы. Я только хотела спросить… — Она замялась. — Ох, это, наверное, так очевидно.

— Что именно?

— Ну, вы исследуете деревню под названием Эйфельхайм.

— Да. Это место без видимых причин пустует в сетке Кристаллера. — Своеобразный тест: Том хотел посмотреть, что ей это скажет.

Она подняла брови:

— Заброшена и не заселена вновь? — Том утвердительно кивнул. — И все же, — размышляла вслух она, — локус должен был иметь свою притягательность, иначе там с самого начала никто не осел бы. Возможно, поселение поблизости… Нет? Вот что странно. Возможно, их рудники иссякли? Или ушла вода?

Том улыбнулся, наслаждаясь ее интересом и проницательностью. Ему с трудом удалось убедить Шерон, что здесь вообще была какая-то проблема, и единственный вывод, к которому она пришла, — общая причина вроде черной смерти!