Эта история началась в казино. Только не подумайте, что я изтех женщин, которые вечно там обретаются. Вовсе нет. На момент начала этихсобытий я была исключительно скромна и даже невинна (звучит довольно глупо, ноя не любительница копаться в памяти, подбирая слова и выражения). В общем,несмотря на свой возраст, я была скромна до безобразия, чем нервировала подруги настораживала маму, а к азартным играм равнодушна, да и денег у меня не было,так что мое появление в казино в тот вечер объяснялось чистейшей случайностью.

Заканчивался сентябрь, в воскресенье ожидался День учителя —святой для меня праздник, который следовало отметить. Вот я впервые в жизни иотправилась с коллегами в ресторан. Идея принадлежала Ирке Вячеславской, онатак же, как я, год назад окончила институт и трудилась в нашей школе. Училисьмы вместе, только Ирка на физмате, а я на историческом, но в отличие от меняподружка занималась ни шатко ни валко, большую часть времени посвящая личнойжизни, однако диплом получила без труда, а теперь мечтала в очередной раз выйтизамуж.

— Если в институте замуж не вышла, — поучала онаменя каждое утро, — считай, пятьдесят на пятьдесят — загнешься в девках.

Ирка и замуж вышла, и успела развестись еще в институте, я жевызывала у нее жалость и недоумение.

— Ты красивая девка, — хмурилась она. — Чегож так не везло? — И тут же возвращалась к наболевшему:

— Школа — жуткое болото. В первый год не выйдешь замуж— все, засосет. Коллектив бабский, целый день торчишь на работе, к вечеру начеловека не похожа… Охнуть не успеешь, а уже двадцать семь. А после двадцатисеми бабы объявления в газеты пишут: «Одинокая, симпатичная, мечтаетпознакомиться…» — В этом месте Ирка обычно зло хмурилась, потом вздыхала исмотрела на меня с укором:

— А ты, чудо природы, о чем думаешь?

Я улыбалась и пожимала плечами, хотя Иркины речи производиливпечатление.

Мои родители развелись, когда мне было четыре года. Росла яв окружении женщин: мамы, ее старшей сестры и бабушки. Мужчины были для меня существамидиковинными, я взирала на них с любопытством и опаской.

В школе, с пятого по одиннадцатый класс, дружила с одниммальчиком, у него было плохое зрение, иногда я сомневалась: видит ли он менявообще? Наверное, видел, так как говорил, что я красивая. Хотя, возможно, онврал.

Встречаться с ним я стала исключительно из чувствапротиворечия: вдобавок к плохому зрению он шепелявил, был толстым коротышкой,любил читать умные книги и всех поучать. Дружить с ним никто не хотел. Мнестало его жалко. Жили мы по соседству, из школы он обычно брел за мной нарасстоянии в пару метров, однажды я не выдержала и сказала:

— Ну чего ты там плетешься? Бери портфель и иди рядом.

Он схватил мой портфель и вроде был счастлив.

На следующий день старался не отходить от меня и дажепересел за мой стол, уговорив Димку Караваева поменяться с ним местами.Разумеется, это не осталось незамеченным. Одноклассники недоумевали. Так какнедоумение они выразили в довольно грубой форме, я стиснула зубы, нахмурилась ипродружила с Вовкой Воробьевым, так звали коротышку, семь лет. Как минимумтрижды в неделю мне очень хотелось его придушить.

Наконец мы окончили школу. Вовка уехал в Москву, поступил вМГУ, а я в пединститут, по соседству с нашим домом, — мама решительнозаявила, что учиться в другой город меня не отпустит.

В нашей группе было пять ребят. Четыре красавца,пристроенных в институт богатыми родителями, а пятый — рыжий, с оттопыреннымиушами и круглой физиономией. Взглянув на него впервые, я глубоко вздохнула.

Через две недели он начал смотреть в мою сторону стомлением, через месяц рискнул заговорить, а еще через две недели проводилдомой. Разумеется, мне стало его жалко.

Где-то с третьего курса он начал строить планы по поводунашей дальнейшей жизни, а я настороженно молчала. Примерно в это время в нашейсемье случилось несчастье. Бабушка со своей старшей дочерью, моей теткой,отправились на дачу и попали в аварию. Обе скончались на месте происшествия, амама оказалась в больнице с инфарктом. После гибели родных она до конца так ине оправилась и вскоре вышла на инвалидность. А я, запустив учебу из-за этихсобытий, отправилась пересдавать экзамен на дом к одному преподавателю. Онотличался повышенным интересом к студентам женского пола, масленым взглядом,некоторой игривостью и весьма солидным возрастом. Его квартиру я покинула черезпятнадцать минут в состоянии, близком к истерике. И порадовалась, что мой рыжийкоротышка скромен, тих и рук не распускает.

К этому моменту знакомые ребята поставили на моей особежирный крест, охотно делились со мной секретами, беспардонно пользовались моейдобротой и считали меня «своим парнем»: приглашали в походы, просили передатьзаписки девушкам и дарили ко дню рождения хорошие книги. В целом меня этоустраивало. Беспокоил только коротышка. То, что на него придется потратитьочередные несколько лет, было ясно, но ближе к окончанию учебы он все чащезаговаривал о женитьбе. Я начала беспокоиться: твердо сказать «нет» я вряд лисмогу, а жить с ним в любви и согласии у меня просто не получится.

К счастью, он смертельно боялся службы в армии, поэтомупосле окончания института отправился в сельскую школу. Находилась она вотдаленном районе, где ощущались проблемы с транспортом, приезжал редко инеизменно заставал меня погруженной в школьные дела. Визиты становились всереже, о женитьбе он почти не заговаривал и при встрече все чаще отводил глаза.Догадавшись, в чем дело, я собралась с силами, нанесла ему неожиданный икороткий визит, застала в компании с розовощекой брюнеткой лет тридцати и соблегчением вернулась домой: вопрос о моем замужестве был снят с повестки дня.