Сквозь дождь, на том месте с которого они только что отплыли, виднелся силуэт нечеловеческих пропорций, наблюдающий за их борьбой со стихией. Килрати отлично плавают, так что настичь их в воде им не представляло никакого труда. Но на «сотке» врубился прожектор, пытаясь указать шлюпке местоположение эвакуируемых и наблюдатель прыжком скрылся в зарослях.

* * *

— Килрати? — Алехин, как и в прошлый раз ожидавший их у трапа, покосился на темную глыбу острова, — Много слышал, но ни разу не сталкивался. И не собираюсь…

— А мы вот чуть не поручкались… — Майор отдышался, по привычке первым делом вытряс воду из оружия, и только потом начал сушиться сам, — Оберст-лейтенанту планку сдернуло, когда он вас увидел.

— Почему?

— Пока не знаю. Что-то у них там произошло на «Сто тринадцатом» и через это он к данному типу кораблей неровно дышит. Отнесите его в лазарет. Бегать от нас гад, наладился, так что Костенко его огрел. А у херра Бербухе и без того ролики за шарики неслабо так закатились. Как бы совсем не поплохел.

— Сейчас устроим. Буйный говорите?

— Не то что-бы, но осторожность не повредит. Он из «Вольфсангель» — подготовку имеет хорошую, так что не зевайте с ним.

— Понял. Ладно — сейчас пристроим постояльца. У нас еще будут промежуточные точки или домой поворачиваем?

— Давайте с «домой» повременим. Надо гостя допросить и, исходя из его показаний, уже решать. Отирались они там неспроста, так что могут всплыть подробности, требующие немедленных действий. Как приведете оберст-лейтенанта в порядок — позовёте. Я отдохну немного.

Однако отдохнуть Ковалю не удалось. Только он переоделся в сухое и прилег, как в каюту ворвался вестовой.

— Товарищ майор! Там Бербухе этот того! Буянит!

— Сильно?

— Очень!

— Ну пошли посмотрим…

В лазарете все было перевернуто вверх дном. У двери стоял, зажимая порезанную руку врач и двое конвоиров с оружием на изготовку. Изнутри доносились форбуржские ругательства вперемешку с требованиями не подходить на нескольких языках.

— Ну я же предупреждал…

— Виноват, товарищ майор, — вздохнул врач, — Меня в меде к такому не готовили. И главное ведь исхудал, а сколько силищи!

— Рука сильно пострадала?

— Царапина. Я больше переживаю, как бы он с собой ничего не сделал.

— Да — не хотелось бы. Свидетель ценный. У него что там — ланцет?

— Ланцет. С столика схватил пока я мундир на нем расстегивал.

— Понятно… Он сильно истощен, говорите?

— Не до предела, но поголодать ему пришлось.

— Сердце бы не встало… Будьте готовы, если что…

Майор шагнул в лазарет. Увидев его, Бербухе заорал, чтобы тот не подходил. Глаза у него были совершенно безумные, так что ясно было, почему врач опасался, что он может себе навредить. Вытянув руку, Коваль щелкнул пальцами, заставив оберст-лейтенанта сконцентрироваться на них, после чего сделал жест, как будто пригибая его вниз. Бербухе вздрогнул и с утробным «Ы-ы-ы», медленно осел на пол. Подойдя, Майор забрал ланцет и бросив его в кюветку склонился над пленным.

— Не дергайтесь — так только больнее. Судорога сейчас пройдет.

— Корабль… Я видеть его…

— Не его. Однотипный. «Schwesterschiff», если по вашему. Их много. Пятьдесят было построено и около двадцати до сих пор в строю. Вот мы, сейчас, как раз на таком. С этим все в порядке. Он злом не одержим — я лично проверял.

— Этот взгляд! Я не видеть глаз, но чувствовать, что он наблюдать за нами! Сразу как мы входить! У нас не оставаться выбор — килрати, ночь… Сперва спусткаться Отто со своими людьми… Эти крики! Это было ужас! Мы думать, что там эти твари. Гауптман с оставшиеся идти на помощь, но там зло! Вы понимать?! ЗЛО!!!

— Успокойтесь. Вам надо отдохнуть. Сейчас вам дадут успокоительное и вы выспитесь. Нормально, в тепле, на сухой постели. Потом поедите. А потом я вернусь и вы мне все расскажете. Спокойно и по порядку. Договорились?

— Яволь, герр майор. Я чувствовать, что мне необходим отдых, — Бербухе обессиленно кивнул, потом снова вскинулся, — Но я ведь считаюсь военнопленный? Я ведь уже не комбатант?

— Да. Все так. Он вас больше не тронет. Обещаю.

Передав оберст-лейтенанта конвоирам, Коваль вышел и остановился рядом с врачом.

— Закончите осмотр, потом вколите ему успокоительное и дайте поспать. Только уберите все колюще-режущие предметы из палаты.

— Да уж само собой… — врач еще раз осмотрел порез, — А разрешите вопрос?

— Слушаю.

— Вы вот рукой, так вот как-то, сделали и он на пол осыпался. Это то, что я думаю?

— Да. Спецприем. Эффективно, но можно здоровье пошатнуть, если переборщить.

— А правда, что этому каждого можно научить? Просто вот я знаю, что есть вещи с предрасположенностью к которым надо родиться…

— Каждого. Ну с определенными оговорками, разумеется. Как на пианино играть. Учить можно любого, но у одного талант и он на лету схватывает, а другому медведь на ухо наступил. Как-то так.

— А где этим спецприемам учат?

— В спецшколе, что характерно. Подавайте документы, сдавайте экзамены и вас тоже научат. Тем более, что у вас медобразование, а там такие кадры в цене.

— Не — спасибо. Мне медицинского хватило. До сих пор снится, что к экзаменам не готов. Но было здорово. Хоп — и человек лежит!

— Дурное дело нехитрое… — пожал плечами Коваль, — Человека разломать — раз плюнуть. Назад вот собрать попробуй. Ладно — занимайтесь. Больше, надеюсь, не попадетесь. А я попробую вздремнуть, а то набегался за сегодня — аж молодость вспомнил.

* * *

Отдел Спецпоручений или, как его называли внутри ГБ, «Нулевка», стоял особняком даже в этой закрытой структуре. Его никогда не упоминали в отчетах и официальных документах, личные дела его сотрудников хранились отдельно и доступ к ним другие отделы не имели, а дверь на занимаемый «Нулевкой» этаж открывалась сразу в приемную начальника отдела и дальше, без его санкции, хода не было, говорят, никому, включая самых высокопоставленных лиц Залесья.

И словно подчеркивая это, начальник Нулевого отдела, Валерий Радиславович Бесфамильный, так же выделялся среди начальников других отделов. Первое, что бросалось в глаза — это его внешний вид и манера одеваться. Если остальные его коллеги носили неброские фабричные костюмы, которые можно легко привести в порядок после ночевки в кабинете на кушетке и единственное, что можно было сказать про их внешний вид: «аккуратный», то Бесфамильный носил ухоженную бородку, одевался в сшитые на заказ «тройки» классического кроя и шикарное кашемировое пальто с стоячим воротником, имел коллекцию шелковых галстуков, а на совещаниях делал пометки резной авторучкой с тончайшим пером, вызывая