Их поездка в Италию! Юлия вдруг напряженно принялась высчитывать, сколько часов они провели там вместе. Пятнадцать дней, точнее, суток, ага, умножить на двадцать четыре…

– Сколько будет пятнадцать умножить на двадцать четыре? – сердито спросила она мужчину через стекло.

– Триста шестьдесят, – без удивления ответил он.

Триста шестьдесят часов они провели там, и сколько-то еще минут надо умножить на шестьдесят, каждая минута въелась Юлии под кожу, впиталась в ее волосы, отпечаталась на сетчатке глаза и изменила формулу крови. Спускаясь с трапа комфортабельного аэробуса, Юлия была уже не та Юлия, что собиралась в романтическое путешествие. Новая Юлия – полная любви и готовая на все – прощалась с Максимом ненадолго. Но Максим не стал новым. Это был прежний Максим – остроумный, легкий на подъем, широкая натура, душа компании и любимец дам.

– Вот в чем дело! – сказала Юлия мужчине за стеклом, будто бы он мог наблюдать течение ее мыслей. Мужчина кивнул.

– А сейчас я еще более новая, – добавила Юлия, – сейчас я – в отчаянии. А он – он… – Голос Юлии срывался. – Никто не виноват, чего уж. Вы понимаете?

Мужчина кивнул еще раз.

– У меня с собой есть кофе, – сказал дружелюбно, – вам невредно будет выпить чашку.

Открыл дверь с Юлиной стороны, она вышла, опираясь на его руку. Автомобиль мужчины был большой, с высокой дополнительной ступенью, Юлия уже забыла, как правильно садиться в такой автомобиль. Мужчина аккуратно помог ей, взял из салона ее сумку, положил на колени. Юлия молчала. «Ведь что бы я ни делала, я делала для Максима. Просыпалась для него, ела обед, разговаривала с мужем, общалась с дочерью, переходила улицу на зеленый сигнал светофора. Я не знаю, как мне выживать теперь».

И никто не мог ей помочь. Максим далеко, но он продолжает оставаться совершенной занозой, бревном в глазу, лишним человеком, героем Юлиного времени. Ее времен – нового и новейшего.

Юлия почувствовала, как слезы снова катятся по онемевшим и бесчувственным щекам.

– Вы как хотите, но я просто не могу позволить вам дальше в таком состоянии ехать. Я сейчас поставлю свою машину и отвезу вас куда надо.

– А куда мне надо? Мне, собственно, все равно, понимаете? – посмотрела на него пустыми, ничего не выражающими глазами.

Мужчина достал с заднего сиденья сияющий нержавейкой термос и ловко наполнил небольшую белую чашку. Юлия равнодушно сделала глоток. Кофе оказался вкусным – горячим, крепким и сладким. У арабов, кажется, есть такая поговорка, что хороший кофе должен быть именно таким – горячим, крепким и сладким, как любовь. Как любовь… Юлия прерывисто вздохнула. А вот у нее больше нет любви. Как так могло получиться?

– Спасибо. – Она вернула чашку с благодарностью. – Спасибо вам. Вы меня очень выручили. И кофе прекрасный.

– Я вас пока не выручил, – мужчина улыбнулся. – Я только собираюсь это сделать. Давайте пересядем теперь в вашу машину, и я вас все-таки отвезу домой. Ведь где-нибудь вы живете?

– Где-нибудь – да. – Она назвала адрес. Странное оцепенение овладело ей. Пусть этот посторонний мужчина отвезет ее, если ему так хочется. Пусть рассказывает что-то нейтральное о погоде, президентских выборах, своей недавней поездке в Узбекистан:

– Ташкентский базар – это нечто особенное! Туда можно ходить как в музей, уверяю вас! Просто ходить, смотреть, любоваться, проголодаться и поесть лучшего плова, выпить зеленого чаю… А рядом проходит женщина, и на ней традиционная эта их одежда, пестрое платье и шальвары, меня просто восхищает это – в наши дни надеть средневековые наряды, и – на работу, на улицу… Как если бы у нас женщины прыгали в метро в сарафанах и кокошниках…

Юлия смотрела в окно, чувствуя себя непривычно на сиденье пассажира. Ее затошнило, затылок будто бы наполнился свинцом, виски ломило. Она с напряжением глотнула вязкую слюну.

– Что-то мне как-то… совсем плохо, – кажется, сказала или уже не сказала, потому что потеряла сознание.

Когда очнулась, на ее предплечье была туго намотана манжетка тонометра, а неизвестный мужчина расчехлял одноразовый шприц.

– Что, что вы делаете! – дернулась было Юлия, но потом вяло вспомнила, что ее бросил Максим, и нет любви, и никогда не будет, и вообще – все равно. Пусть этот посторонний мужчина вколет ей страшного яда, и она быстренько умрет. Отойдет в мир иной. Такой мир, как есть, Юлии не нравится.

Но она не умерла, а напротив – почувствовала себя много лучше после инъекции.

– Давление у вас, – удивленно сказал мужчина, – ни к черту низкое. А ведь вы кофе пили пять минут назад!

– Вы врач, – спросила Юлия, будто ей было интересно.

– Нет, – открестился от медицинской профессии мужчина, – просто, знаете… Немного знаком с основами оказания первой помощи.

– Ага, – Юлия чуть улыбнулась, – значит, вы – спасатель.

Посмотрела на него пристально:

– Слушайте, а вы ведь и правда меня спасли.

– Да перестаньте, – мужчина в смущении отвернулся. – Не нагло будет с моей стороны спросить, как вас зовут?

– Юлия.

– Егор. Едем дальше?

– Едем.

* * *

Юлия. Сентябрь. Semi-casual

Отправитель:

957 55 57

10 сентября 17.00

«Благодарю за цветы. Ю.»

Отправитель:

932 18 18

10 сентября 17.08

«А знаешь, зачем я прислал тебе цветы? Я ждал, что ты напишешь мне».

Все-таки женщины удивительные. Вернее, они удивительно быстро прощают, а еще быстрее забывают обиды. И уверенно повторяют про себя:

«Я просто сплю с ним. Мне просто нравится его запах и нравится заниматься с ним сексом. Вот и все. Я совсем не претендую на него». Но потом он снова обнимает тебя так, как никто не обнимал тебя до него. Целует твою шею и дышит тебе в ухо. И ты опять вся принадлежишь ему, отдавая всю энергию.

Утро было каким-то безжизненным и вялым. Александр молча вышел на кухню и тихо сказал:

– Я ухожу.

Только сейчас Юлия заметила, что в руках у него большая сумка.

Потом он тихо добавил:

– Так будет лучше для нас обоих. С дочерью я поговорил.

Юлия ничего не ответила. Она была благодарна мужу за это решение. Впервые за двадцать лет совместной жизни она отметила, что он поступает как мужчина. И фигура у него тоже мужская, подтянутая. Что не хватало ей в нем? Почему так легко все разрушилось? История двадцати одного года перестала быть настоящим, и даже совместные фотографии выглядели какими-то нелепыми и чужими.

Юлия как-то по-дурацки кивнула. И добавила почти неслышно: «да». Так будет лучше. Она даже не испытывала привычного страха одиночества. Страха засыпать одной в холодной постели. Просто чувство пустоты и нежелания ничего. Странное чувство. Она смотрела на свои пальцы, колени. Все части тела на месте, руки-ноги, бьется сердце, она ощущает его удары в шее, там расположена крупная артерия – сонная, поэтому хорошо слышен пульс. Пульс ровный, сердце бьется, и ничего не произошло вроде бы. А ведь произошло! Шли первые минуты ее новой жизни. Совсем новой. Самое счастливое счастье – это не когда «получилось», не когда «получится», а когда «получается». Когда все получилось, на сцену выходит страх. Страх, что все отнимут и надо будет бороться, защищаться, находиться в состоянии гражданской войны и вечной обороны. Страх и тревога – неудачные соседи для счастья и любви. Но сейчас Юлия ничего не боялась. Единственное, что она ощущала – это состояние пустоты и ужасающего равнодушия. Так случается, когда ты болеешь, казалось бы, элементарной простудой. И готов оторвать свой нос. Он ничего не чувствует и стал совершенно багровым, а в горле образуется омерзительная коричневая слизь. Ты садишься за стол, где на тарелке переливается твой любимый грибной суп не с какими-нибудь, а с самыми настоящими белыми грибами, да еще и перловочка добавлена, кладешь в рот первую ложку, тут же подносишь вторую в надежде хоть что-нибудь почувствовать и равнодушно оставляешь тарелку. Ты ничего не чувствуешь, совсем ничего…