Дружить с Олесей и Андреем Аня не перестала. Она даже стала находить своеобразную, сродни мазохистской, прелесть в такой дружбе. Наблюдая, как влюбленные целуются у нее на глазах, не завидовала, открыто радовалась за подругу, но, когда приходила домой, давала волю своим истинным чувствам. Она ложилась на кровать, смотрела на подушку, представляла, что это лицо Андрея, и начинала его гладить и целовать по-своему и, конечно, лучше, чем это делала наяву детеныш в любви Леська. После выдуманных страстных ночей Аня не хотела идти в школу, смотреть, как Андрей снова и снова «изменяет» ей с лучшей подругой. От фантазий она совсем очумела, перестала понимать, что такое плюс и минус. Александра Ивановна, которая всегда знала, что от девочек ничего хорошего ждать нельзя, тем не менее была настолько поражена «предательством» своей лучшей ученицы, заваливающей одну контрольную за другой — и это накануне выпускных экзаменов, что, поплакав в своей одинокой квартирке от людской неблагодарности, поставила ученице Григорьевой в аттестате четверку.

Аня, конечно, огорчилась, но не сильно. Что значила для нее не та отметка по какой-то там математике на фоне известия о предстоящей свадьбе подруги?

— А почему у тебя пятерка по алгебре? — равнодушно спросила Аня Олесю, заглянув на выпускном вечере в чужой документ о среднем образовании.

Потом до нее медленно, как из-под земли лава, дошла-таки мысль, осенившая сознание и разворотившая вулкан чувств — Олеська-то, любимица учительницы по литературе, плюс к тому, что Андрея «охомутала», умудрилась и Александру Ивановну «на кривой кобыле объехать».

«Да есть ли она, справедливость-то?» — с надрывом героев писателя Островского, искавшего во всех своих пьесах «луч света в темном царстве», хотелось восклицать и восклицать Ане, когда она — сама не своя — прибежала ко второй своей подруге Катюше Масловой.

Катюша одна и знала о любовной трагедии Ани Григорьевой, но чем она могла ей помочь? Сочувственными вздохами и понимающими взглядами делу не поможешь, время назад не повернешь.

Впрочем, на свадьбу Аня пошла, мужественно высидела за столом положенные два дня, выслушала все шутки-прибаутки пьяненьких родственников со стороны жениха и невесты, с кривой улыбкой оценила напутствия молодым — их прокричал ведущий праздника, не спешила уходить и к концу второго дня, когда гости «совесть поимели» и начали постепенно разъезжаться, расходиться, расползаться. Аня тоже бормотала себе под нос: «Сейчас-сейчас, сейчас-сейчас». Как будто часы тикали, отсчитывали минуты чужого счастья, ее горя. Но ноги не слушались ее, выходить из-за стола не хотели. Если бы не Катюша Маслова, которая взяла Аню за руку, как маленькую, и увела прочь от заколдованного места, она бы так и осталась с Олесей и Андреем, легла бы в супружескую постель третьей, между ними.

Все это Олеся узнавала об Ане потом, постепенно, из года в год. Наконец постигла через свое страдание чужое и… превратилась в Аню: Олесе сильно-сильно захотелось отомстить подруге детства, совершить такой же нечеловеческий поступок, который та по отношению к ней много лет назад сделала, не побоялась бога. Судя по красочному, жизнеутверждающему плакатику на рынке, бог Аню и до сих пор не обижает, чего-то медлит. Может, он уважает таких, боится или просто присматривается к смелым людям, не живущим по его, божьим, заповедям, чтобы потом садануть отступника посильнее? Но ей-то, Олесе, от этого не легче, сколько еще ей ждать, пока бог прозреет?

Олеся Голубева вспомнила, что она еще — и сестра Ксения, начала горячо молиться о своей душе. Да уж поздно было ей в рай проситься. Приговор отступнице без божеского благословения Олесей и Андреем вынесен.

И все же ей было еще очень страшно приводить в действие часовой механизм ненависти и мести.

«Нет, — поправила себя Олеся, — только мести. Ненависть обычно слепа и глуха, а месть о своей жертве все знает. Вот и я абсолютно уверена в виновности певицы. Узнала об этом давно, случайно, быстро. Только понять не могла, за что меня бог наказал? Оттого и в монастырь ушла — за правдой. Много лет прошло, пока поняла: то не бог меня наказал, а человек, подруга. А раз так, то мы с ней теперь споем песню на равных. У меня, между прочим, тоже очень хороший, сильный, звучный голос. Как запою, а Андрей мне подыграет, так стекла из концертного зала разлетятся по всему Любимску, и станет ему имя — Кладбищенск».

Олеся вспомнила, как двадцать пять лет назад начал раскручиваться узел неизвестности, затянувший ей шею — когда пропала, вместе с розовой коляской — словно сама уехала от подъезда оставленная на пять минут коляска, — ее новорожденная двухнедельная дочь. Через положенное законом время милиция от поисков отказалась, сказала Олесе, что это, наверное, цыгане хулиганят — детей крадут. Олеся шутки не поняла, продолжала бродить по городу, заглядывать в чужие коляски — не ее ли там Ксюша лежит? Так они с Андреем назвали свою доченьку, такое же имя Олеся приняла, став через год послушницей. Тот год вобрал в себя много событий — вся Олесина жизнь в него, практически, и уместилась.

Во-первых, у Олеси украли дочь, во-вторых, Андрея почти сразу забрали в армию, вместе с Джульбарсом, в-третьих, он тоже пропал — в Афганистане, в-четвертых, и это было чрезвычайно важно, у Олесиной подруги Ани мать, без разрешения дочери, продала пианино. Аня от «горя» с ума сошла, прибежала плакаться Олесе. Вернее, сначала Аня побежала к Катюше Масловой, их третьей, общей подруге, но Катюша в тот момент сидела на диване у Олеси, черной от известия о пропавшем без вести муже. Вместо того чтобы одуматься и отказаться от глупых слез, Анька приперлась к Олесе в поисках Катюши и сочувствия.

— Чаю хотите? — внезапно спросила Олеся подруг, посадила их за стол и пошла к Аниной маме — Людмиле Михайловне, разбираться, вступаться за подругу. Ане и Катюше она, естественно, не сказала, куда пошла. Просто прогуляться.

На самом деле Олеся хотела, очень хотела жить. Поэтому ей во что бы то ни стало нужно было отвлечься на какое-то время от своих горестей, переключиться на чужие и помочь эти проблемы разрешить. Это называлось — эффект отражения. Решив чужие проблемы, она, возможно, поняла бы, как помочь себе дальше — без любимых людей — жить.

Людмила Михайловна оказалась в стельку пьяной. То есть она еще не лежала на полу в бессознательном состоянии, но по опорожненной в одиночку бутылке легко угадывалось — сие недолго ждать. Олеся резко спросила ее о пианино, Людмила Михайловна грубо ответила. Олеся сорвалась, начала кричать на Анину маму, которая своей родной дочери причинила чрезвычайную боль.

— Ты вот ее защищаешь, — мстительно, неизвестно по отношению к кому, сказала Людмила Михайловна. — А она в тот день с твоей коляской по городу бегала. Я сама видела ее в двенадцать часов в районе Стрелки.

Потом она замолчала и уставилась немигающими глазами на объект за спиной Олеси. Объектом оказалась Аня. Дочь смотрела на Людмилу Михайловну с ужасом, страхом и ненавистью.

— Допилась, — наконец нашлась что сказать Аня.

Людмила Михайловна зашуршала по кухне мышью, мимо подруг, бочком пролезла в спальню — там закрыла глаза, скрестила на груди руки, как умерла, и, чтобы дочь так не подумала (а то с нее станется, еще похоронит мать живьем), нарочито громко захрапела.