Тело реципиента, хотя и без души (или без разума, кто как рассмотрит), попыталось довести до нового хозяина свою позицию. Лицо покраснело, туловище испытало зримое желание неги. И без слов стало ясно — хочу девушку, хотя бы сидящую рядом. Но душа попаданца как бы шикнула, мысленно гаркнула — не до тебя пока. Нишкни!

Обиженное тело примолкло. Конечно, и с ним так просто нельзя, необходимо и плотскими утехами заниматься и он даже ему постарается помочь, но не сегодня. Извини! Ну а пока пей чай с лепешками и вспоминай, что тебе надо взять с собой и что сделать, дабы Комиссия была довольна.

Прежде всего, пистоль! Пистолет XIX века, более примитивный и менее смертоносный, хотя и совсем не игрушечный. Его обязательно с собой. Как жаба не давит, а это оружие необходимо передать Подшивалову. Золоченый антиквариат XIXвека, дорогой и родимый. Пусть его высокопревосходительство вспомнит о скромном дворянине и поможет хотя бы немножечко. Гвардии генерал-лейтенант — это ж по нынешнему армейский полный генерал. Второй класс, между прочим, по существующей классификации! Как мимо можно пройти!

К нему положена кожаная кобура. Как подсказала память реципиента, новодел, батюшка сам наблюдал и присматривал, как крепостные умельцы — мастера, выделали изысканную кажу, сшили по новомодным образцам. Неизвестно, по какому поводу Георгий Степанович собирался подогнать пистоль в кобуре и в портупее, но сейчас попаданцу оставалось только передать Подшивалову и бог с ним.

И обязательно взять некогда купленную щегольскую сумку-несессер (вспомнил, наконец) для бумаг и письмоводительских приспособлений типа карандаш или гусиное перо, чернильницу с чернилами и так далее. Стоил такой несессер не дешево, почти четыре рубля ассигнациями, да всякие вещички в нем. О-о-ох, жаба давит, широко он разошелся на Господские деньги, то есть Господа! А что делать, голубчик? Себе ведь купил и все весьма нужное для будущего чиновника. Правда, сумку долго не мог назвать. Но ведь нашел в памяти!

И, пожалуй, все, что он мог взять с собой. Еще стопку кредиток, чтобы, если понадобится, всунуть невзначай мелким чиновникам. Пищу бы надо взять какую от завтрака, но нельзя. В Комиссию едет, не в трактир и даже не в дворницкую Мефодия, чтобы пропахнуть ветчиной и сыром.

Допил чай в кружке, потопал смотреть, как выполняются его задания. Хорошо же быть богатым. И сварливая хозяйка старуха, и прелестница девушка, то ли воспитанница, то ли родственница, он никак не разберется, послушно выполняют его, в общем-то, работу. И за сущие копейки, медные кружки. При чем знают это, но все равно работают. И пусть в XIX веке у копейки совсем другая цена, но, черт возьми, как же это мало с точки зрения жителя XXI века!

Прошелся, посмотрел. Полина уже вычистила его одежду, убрав, особенно с пан-талонов, грязь и мусор. Авдотья же, почистив парижские туфли (или ботинки?), приводила в рабочее состояние утюг. О, Господи, как же они тяжело жили без электричества! Там сунув вилку в штепсель и, если надо, капнуть воду. Здесь разжечь дрова, получить бездымные угли, собрать их в утюг, не обжегшись и не устроив пожар. А потом еще не испортив парадный наряд.

Не-е-ет, он пожалуй, за это сложное устройство никогда не возьмется. Лучше уж составлять докладную записку на имя его высокопревосходительства. Благо, дражайшая Анна Гавриловна учила его писать и прилежанию как раз на таких шедеврах бюрократического стиля. А вот огнеупорный утюг он видит в первый раз. И, наверное, не возьмется. Лучше уж шпагу или, хотя бы, саблю.

Женщины же, не зная, какие тяжелые думы роятся в голове у их работодателя, работали, выполняя самую обычную для XIX века заботу — гладили чугунным утюгом. И пусть он был весьма тяжел и горяч, но даже молодая Полина бралась уже не в первый раз за его ручку. А уж Авдотья, покойный муж которой был обязан каждый день ходить на службу в чистом и выглаженном вицмундире, чуть ли не жила с этим бытовом устройством.

Они быстро погладили его наряд. По всему видно — опытные хозяйки и с мужской одеждой им возится не в первой. В отличие от Андрея Георгиевича. Он хотя бы и был мужчиной, но другой эпохи и в XIX веке был совершенно беспомощен с простыми делами. Ох, как он бы один собрался, в грязных, смятых панталонах и сюртуке пришел в Комиссию?

Попаданец так им был благодарен, что вопреки обещаниям, которым себе же и отдал, щедро возблагодарил женщин. Авдотью, как бы на двоих, дал пять копеек медью — две двухкопеечных монеты и одну копеечную. Получив эту «груду сокровищ» в обе руки, старуха так разомлела, что оставила молодых в комнате одних. А ведь они еще должны были одеть мужчину. А вестимо, где одевают мужчину, там, в конечном итоге, раздевают женщину.

Эта непреложная истина опытной хозяйке скоро придет в голову, но пока весь ее разум остался в руках с медными монетами. Пользуясь этим, Андрей Георгиевич поспешил к Полине, нет, не то что вы подумали, а только дал ей дополнительно целых три копейки в две монеты. Полина, надо сказать, повела себя так же, как Авдотья. При чем еще в молодом аспекте. Ее глаза игриво заиграли, как бы обещая за некую сумму мужское удовольствие. Интим, если говорить прямо.

Нет-с, девушка — голубушка, Андрей Георгиевич уже все это продумал и, как бы не хотелось амурных шалостей молодому телу, максимум, что он сделал, слегка щипнул ее в алую щечку, поблагодарив и одновременно отправив из комнаты.

Девушка поняла его правильно. Кавалер сегодня не намерен с нею играть, деньги за работу он дал и довольно щедро, учитывая, что все положенное уже оказалось у маман. Надо уйти, перед этим спрятав деньги от ее глаз. Ах, как бы она его облагодетельствовала, как бы была ласкова, если бы только намекнул! Но, нет так нет. Она вышла из комнаты, напоследок завлекательно скосив на него глазами. Мол, я такая, а вот ты будешь дурачком!

Но Андрей Георгиевич лишь закрыл щеколду, как добронравственная барышня в присутствии кавалера. Молодая еще Полина, дурная. Трудно сказать, что в ней больше играет, гормоны или жадность, но пожалеет она потом точно. А ему нечего оставлять такие следы.

Да уж. Будь попаданец помоложе, в пару с горячим юным телом он легко пошел на поводу у Полины. Но Андрей Игоревич в XXI веке был за сорок,