Салли представила лису, стреляющую в охотника, и рассмеялась:

— Я знаю нескольких джентльменов, которых следовало бы проучить хорошим зарядом дроби пониже пояса.

Доктор ухмыльнулся, и Салли поняла, что позволила себе слишком смелое замечание. Кинлок совершенно не походил на всех ее знакомых, и она, беседуя с ним, невольно заговаривалась.

Салли всматривалась в лицо доктора, всматривалась в его голубые глаза, становившиеся то грустными, то веселыми, и думала о том, что ей никогда не удастся отблагодарить этого удивительного человека за то, что он для нее сделал!

Кинлок съел еще одну дольку яблока, а остальные отодвинул от себя. Салли взглянула на него вопросительно, и он, склонившись над столом, с лукавой улыбкой проговорил:

— Вам придется хорошо питаться, чтобы наверстать упущенное. Из-за постоянных волнений вы стали слишком уж стройной.

Доедая яблоко, Салли подумала: «Доктор Кинлок считает меня тощей». Но неужели для нее это важно? Встревожившись, Салли поняла: ей очень хотелось бы, чтобы доктор Кинлок увидел в ней женщину, а не только сестру своего пациента.

Немного подумав, она сказала себе: это странное волнение — оно просто от выпитого бренди. И кроме того, ей было приятно сидеть в этой таверне. Салли впервые в жизни обедала с привлекательным мужчиной. Разумеется, она обедала с Дэвидом, но братья — совсем другое дело.

Конечно, в глазах Кинлока она просто тощая гувернантка, опьяневшая от рюмки бренди и оскорбившая прекрасную женщину. При этой мысли Салли почувствовала себя униженной. Проглотив последнюю дольку яблока, она поднялась со скамьи:

— Мне пора к Лонстонам.

— Мне тоже пора домой, — сказал доктор. Кинлок встал из-за стола, и Салли вдруг поняла, что он только сейчас по-настоящему успокоился. Что ж, ничего удивительного — ведь доктор сделал замечательную операцию!

Они вышли из таверны, и Кинлок проводил Салли к дому Лонстонов. Уже простившись с шотландцем, она подумала о том, что этой ночью будет спать так спокойно, как не спала уже много месяцев.

Хирург и Салли Ланкастер уже давно уехали, а Джослин все еще сидела за чаем. Тетя Лора сказала бы: «Ты сама себя наказала». Да, наверное, ей не следовало выходить замуж за майора…

Исида прыгнула к хозяйке на колени и громко замурлыкала. Джослин невольно улыбнулась и принялась поглаживать свою любимицу. Поглаживая гладкую шерстку Исиды, Джослин всегда успокаивалась, но сейчас ей едва ли удастся успокоиться — ведь она стала женой совершенно незнакомого человека! Это был очень милый незнакомец. Более того, она восхищалась его мужеством. Но все-таки он оставался незнакомцем… В такой ситуации даже самая спокойная женщина может устроить истерику.

И кроме того, поправившись, майор, возможно, изменится, превратится в совершенно другого человека. Ведь он тоже не рассчитывал на длительный брак, и очень может быть, что он теперь огорчен не меньше, чем она. А если майор полюбит какую-нибудь женщину? Если захочет жениться на ней? В таком случае он, конечно же, захочет развестись…

Увы, о разводе не могло быть и речи, ведь Джослин всю жизнь страдала от того отвратительного скандала, которым сопровождался развод ее родителей. Нет, она на это никогда не решится. На развод требовалось специальное разрешение, и такое разрешение можно было получить лишь после унизительного обсуждения всех подробностей…

И даже если она решится пойти по этому пути, то ей потребуется повод для развода. Как правило, поводом становится измена жены, на что она определенно не пойдет. И кроме того, не исключено, что майор Ланкастер ни при каких обстоятельствах не захочет с ней разводиться, ведь она — богатая женщина. Слава Богу, майор подписал бумагу и отказался от собственности жены — в противном случае он мог бы ее разорить.

Джослин улыбнулась и покачала головой. Ее фантазия слишком уж разыгралась. Здоровый Дэвид может отличаться от умирающего, но она не может поверить в то, что он превратится в чудовище. Она готова биться об заклад, что майор Ланкастер — человек порядочный и благородный. Ей просто не хочется быть его женой.

Наконец Исида спрыгнула на пол и отправилась по своим кошачьим делам. Джослин же решила, что пора проведать майора.

Хью Морган по-прежнему находился в голубой комнате, рядом со своим спящим подопечным. Майор спал, лежа на животе, и дыхание у неге было спокойным и ровным.

— Все в порядке? — шепотом спросила Джослин. Слуга встал со стула и подошел к двери.

— Спит как дитя, миледи.

— Прекрасно. А как ваш брат? Он хорошо устроился?

— Очень хорошо. Замечательно… Он совсем ободрился. Спасибо, что вы о нем справились. — Морган смущенно улыбнулся. — Вы были правы насчет служанок, миледи. Они все хлопочут вокруг Риса, и это ему полезно.

Джослин улыбнулась. Она искренне порадовалась за Хью Моргана и его брата.

Поужинав в одиночестве, Джослин отправилась спать, но ее по-прежнему одолевали тревожные мысли. Она старалась смириться со своим неожиданным замужеством. В конце концов, через сто лет они оба умрут… так что все это не имеет никакого значения. Тем не менее она несколько часов ворочалась в постели, прежде чем забылась в беспокойном сне.

Ее разбудил настойчивый стук в дверь. Исида, лежавшая, как всегда, у нее в ногах, насторожилась и подняла голову. В следующую секунду дверь отворилась, и в спальню вошла Мари.

— Хью Морган попросил меня разбудить вас, — сказала служанка. — Майору очень… не по себе, миледи, и Морган тревожится.

— Сейчас приду. — Джослин встала с постели и надела капот. Сунув ноги в тапочки, она вышла в коридор, где дожидался Морган с подсвечником в руке. — Доктор Кинлок оставил свой адрес?

— Да, миледи. Он сказал, чтобы его вызвали, если понадобится.

Джослин перетянула капот поясом и поспешила следом за Морганом в голубую спальню. Слуга держал над головой подсвечник — был самый темный час ночи.

Миновав галерею, Джослин вошла в комнату. Она надеялась, что им все-таки не придется беспокоить доктора Кинлока. Майор теперь лежал на спине, и казалось, что он вздрагивает под одеялом. Джослин присмотрелась и ахнула в изумлении: ноги Дэвида шевелились! Кинлок оказался прав: он не был парализован.

Джослин подошла к кровати и, склонившись над майором, приложила ладонь к его лбу. Она решила: если у него жар, она немедленно пошлет за доктором. Однако ей показалось, что жара не было.

Дэвид немного успокоился и пробормотал по-французски:

— Жаннет… это ты, милая?

Она выпрямилась и отчетливо проговорила:

— Нет, это Джослин. Порядочная англичанка, а не одна из ваших французских или бельгийских девиц.

Он приоткрыл глаза и, похоже, немного смутился.

— А почему вы решили, что Жаннет — это не моя лошадь?