– Тоня, надо худеть, – обреченно кивнула Марина. – Срочно увлекись активным спортом!

– Мне нельзя активным, у меня ноги, – насупившись, напомнила она.

– Плаваньем можно, – не собиралась сдавать позиции подруга. – Три часика каждый день – и похудеешь!

– Конечно! – хмыкнула Тоня. – Я там помру! Утону.

– Не бойся. В бассейне всегда много народу. Кто-нибудь вытащит. И перестань есть! – решительно рубанула по воздуху кулаком Марина и тут же завопила: – Граждане! У кого есть чай для похудания?! Срочно требуется! Женщине плохо! Тебе нельзя терять ни минуты, сейчас попросим, а потом купишь.

Как ни странно, чай принесли, даже два пакетика.

– Ну... не могла до дома подождать, – проворчала Тоня, не зная, куда скрыться от любопытных глаз. – И что мне его – сухим жевать?

– Толик! Счастье мое! Сбегай за кипяточком, – нежно улыбнулась соседу Марина.

Толик, который тоже внимательно прослушал ее лекцию, проникся мгновенно:

– Так чего только кипяток, давай чай, я там и заварю!

В конце рабочего дня Тоня, напичканная различными чаями, кефирами и даже деревенской простоквашей (помогли деревенские торговцы), чувствовала себя просыпающимся вулканом и едва добралась до дома.

В квартире играла негромкая музыка. Муж выскочил в прихожую и выхватил из рук Тони пакеты.

– Тонна. Я ведь что тебе хотел сказать, – мешался под ногами Генаша.

– Уйди, – отодвинула его Тоня, пробираясь к санузлу.

– Нет уж, погоди! В последнее время ты стала...

– Да пусти ты! Встал он тут еще! – оттолкнула она назойливого супруга и юркнула в туалет.

– Геннадий! – резко рявкнула Лалочка, появившись в дверях. – Я не понимаю, что ты трешься возле туалета?! Тебя не устраивает моя кухня? Устраивает? А тогда отчего ты меня бросил в гостиной?! Я именно там сейчас отрабатываю поворот! И ты должен мне обеспечить поддержку! Гена, смотри. Я тут, значит, вот так – ать! А ты... ну держи же меня!

Геннадий, видимо, не удержал. Потому что раздался грохот, а затем отборный мат из нежных Лалочкиных уст.

Тоня испуганно вжала голову в плечи – с ума сойти! Если уж Лалочка хвощется оземь, с их-то опытом, то что ждет Тоню?! И какой к черту конкурс? Маринка просто свихнулась! Но уже в следующее мгновение в голову пришла другая мысль – а зачем Тоне конкурсы? Ей нужен Глеб. Да! Нужен! И только он! И пора уже в этом признаться! Хотя бы самой себе! Хотя она уже, кажется, Маринке сообщила, что влюбилась в Землянина, как девчонка! И даже... Ой, да она на все ради него согласна! И если необходимо пойти на танцы, чтобы быть с ним вместе, она пойдет. И будет падать. И в бассейн пойдет! И будет тону... Да с чего тонуть-то? Она будет долго-долго плавать, а чтобы не утонуть, возьмет с собой надувной матрас!

На следующий день Землянин позвонил ей, когда она была на рынке.

– Тонь, привет! – радостно закричал он в трубку. – Ты сегодня до какого часа работаешь?

– До пяти, но я могу в любое время уйти, – быстренько проговорила Тоня.

– В шесть мы с тобой едем к Елизавете Аристарховне!

– Какая радость! – расплылась в улыбке Тоня, совершенно не представляя, что это за фрукт.

– Еще бы! – добродушно фыркнул Глеб. – Она одна из самых известных хореографов... в прошлом. Но и сейчас любому фору даст. Так я за тобой в пять заезжаю?

– Прямо сюда, что ли? – испугалась Тоня. – Нет! Я сама приду! В пять!

– Хорошо, буду ждать, – согласился Глеб. – Пока.

И никаких тебе: «Как дела?», «Почему не приходишь в гости, мы уже соскучились?» или еще что-нибудь жутко важное.

– Марин, я срочно убегаю. Только товар соберу в контейнер, – засуетилась Тоня. – Мы идем к хореографу.

– Ну вообще! – восхищенно следила за подругой та. – Тебе надо обязательно надеть декольте! Без него все загубишь!

– Надену, у меня сарафан джинсовый есть.

Дома так рано никого не было. И Тоня, предоставленная самой себе, использовала краткое одиночество на полную катушку.

Она приняла ванну, долго мусолила волосы всякими бальзамами, натирала тело по старому бабушкиному рецепту – подсолнечным маслом с сахаром – и обливалась пахучими лосьонами. После ванны еще полчаса делала массаж. И наконец, когда до встречи оставался всего час, приступила к макияжу.

Макияж получился не ахти: ярко-красные губы, чернущие глаза и брови суровым вороньим крылом. Тоня подумала: что, если они с Глебом прямо сегодня начнут разучивать какое-нибудь аргентинское танго, и тогда она вот, нате вам, уже и в полной готовности!

Однако в самый последний момент Тоня засомневалась. А вдруг не будет никакого танго? И чего она с такими-то бровями – как горячий, необузданный джигит, только что усов не хватает! Пришлось все смывать и рисовать красоту заново.

Тем не менее сколько ни убила Тоня времени на массажи и макияжи, а возле дверей, где проживали Землянины, была вовремя.

– Уважаю точных женщин! – с ходу похвалил Глеб, на что Тоня необычайно раскраснелась и не нашлась, что ответить. – Все, едем!

– А Оська? – спросила Тоня, не услышав детского голоса.

– Оська у брата, – пояснил Глеб. – Я же тебе говорил – мне нужно перекантоваться в чужой квартире только неделю, а потом брат приедет.

– И что? Вы теперь не станете здесь жить? Вы переедете к тебе домой? Или к брату? – всерьез перепугалась Тоня. – А я слышала, что брату твоему Оську никак нельзя! Потому что он никаких прав на него не имеет! И если твоя жена захочет, она даже может милицию на него... вызвать!

– Так это если захочет. А она и раньше не больно-то горела желанием сына воспитывать. Теперь ей тем более не до него. Ну что, мы едем?

– Едем... только... если ты и Оська здесь жить не будете, то надо же... Я передам Марине, пусть она... надо тогда кому-то сдать...

Она больше всего на свете не хотела, чтобы Землянины уезжали, а потому, наверное, выглядела такой несчастной, что даже Глеба пробрало. Он посмотрел на нее внимательно и медленно произнес:

– Мы с Оськой, конечно, очень бы хотели покончить с этой бездомной жизнью. Но так выходит, что ехать нам пока некуда, в доме у нас... короче, я продал свою двушку и купил четырехкомнатную квартиру. Сама же понимаешь, теперь я не один.

У Тони ухнуло сердце. Вообще-то она ни на что не надеялась, а оно все равно ухнуло.

– ...Мы с сыном, – не догадываясь о прыжках Тониного сердца, продолжал Глеб. – Поэтому мне маму сюда нужно перевезти – я же работаю, а за Оськой должны смотреть родные люди.

Да, если приедет родной человек – мама, то Тоне точно ничего не светит. Какая же мама согласится на такую невестку: чтоб ни рожи, ни кожи, да еще и с дочкой-подростком?