Надо было уходить. Срочно. Катя, Тэйки и Немо перетащили весь их общий скарб и уселись на груду матрасов и одеял, поглядывая на дверь арсенальной комнаты выжидательно. Тикалка в голове у их командира начала подавать робкие тревожные звоночки. Даня вышел и сказал своим:

– Садитесь в машины и подождите меня. Мне надо… еще на пару слов.

Тэйки хмыкнула:

– Ты только не очень руки распускай, Гвоздь мне тоже нравится.

– Иди, иди уже, заноза в заднице.

Когда все удалились, Даня помолчал, собираясь начать неприятный разговор, потер ладонью лицо и сказал:

– Тапочки у тебя… низковаты. Очень хорошо вены видно. И еще кое-что видно, Гвоздь, ты прости, но…

– Тебе-то какое дело, Даня?

– Я вроде как друг твой, что ли.

Гвоздь отвернулся:

– Не лезь, Даня. Ты все равно ничего не изменишь.

Но тот не отставал:

– Что это, парень? Траб? Радужная пыль? Линкс-А? Какая-нибудь тупая самодельная химия? Героин? Марочки? Хотя откуда тебе достать героин… да и марочки тоже…

– Траб, Даня. Это все, что ты хотел узнать?

– Тогда тебе осталось месяца три-четыре, ты хоть понимаешь это?

– Мне остался месяц, Даня, самое большее. Кранты твоему старому дружку, генерал. Сам будешь мастерить разную ерунду…

– Тупые у тебя сегодня шуточки, Гвоздь. Ты уже не сможешь работать в полную силу. Не хотел тебе говорить, но кто-то должен сказать. Брось. Еще можно сходить к «секретникам», у них там лаборатории что надо, прочистят… еще будешь как новенький, ты только…

Гвоздь обхватил голову руками и сдавленно завыл:

– Убирайся к чертовой матери, Даня! Уходи, убирайся, уматывай, не трожь меня!

– Не надейся, парень. Я тебе не баба, и меня соплями не проймешь.

Гвоздь обернулся, и было у него страшное, перекошенное лицо, а руки дрожали:

– Да знаешь ли ты, дурень, что я больше не мо-гу-у работать без этого! Не мо-гу-у! И не было бы никакого Давила, и Стрелы бы не было из Живого Золота, если бы… если бы… я… не…

Тут он затрясся и зарыдал, бессвязно роняя слова:

– Уходи… ух-ходи… помоги мне… Даня… помоги… хотя бы… с Прялкой Мокоши… в последний раз… и все… Даня… я кончаюсь, Даня… я умираю, Даня… помоги мне… а лучше убирайся… я… никого не хочу видеть…

Генерал подошел к нему и обнял:

– Помогу я тебе. Конечно, я тебе помогу. Все как ты просил, Гвоздь. Ты только продержись без меня до завтрашнего вечера, а? Парень! Продержись один денек, я все тебе сделаю, как ты хочешь, Гвоздяра, Гвоздик… Дай только дело сделать, и мы вернемся к тебе. Держись, мужик, пожалуйста, держись, ладно?

– Ладно, Даня. Ладно… А теперь… иди. Возвращайтесь скорее…

Даня разжал руки, и Гвоздь бессильно сел на пол.

– Все, все иди, Даня… Я справлюсь. Живи дольше сегодня!

Уже в Гэтээсе Даня тихо спросил Катю:

– Может, надо было остаться? Гвоздь на краю, ему капли не хватает.

Катя помедлила и ответила:

– Никто за тебя решить не может, Даня. Ты у нас, душа моя, генерал.

– А как бы ты поступила?

– Я бы осталась, Даня.

Даня закурил и уставился в одну точку. В голове у него билась одна дурацкая мысль: «Мне катастрофически не хватает времени, чтобы как следует подумать…» Токер ехидно осведомился голосом Тэйки:

– Кому стоим?

– Погоди, Тэйки, дай подумать…

Докурив до самого фильтра, генерал сказал:

– Заводи.

Генерал посмотрел на часы:

– Мы опаздываем, Катя. Влупи на полную.

Сейчас же в реве тягача появились надрывные нотки. Словно огромный волк бежал по лесу, неся на спине пару взрослых людей, притомился, но, желая доказать собственную мощь, прибавил ходу, высунув язык и хрипло дыша.

– Не отставать, Немо!

Колонна шла по паршивому району – там, где раньше была улица архитектора Власова, а теперь два маленьких безымянных проезда, скрученных в немыслимые петли. Некоторые кварталы превратились в болота, и населяли их – помимо безобидной мелочи – аббругши и оборотни-долгоносы, твари опасные, активные, непредсказуемые. В воздухе стояли комариные рои, густые, как дым от горящей покрышки.

Наконец показалась громада кинотеатра «Черемушки». Старая добротная коробка советских еще времен счастливо пережила весь ужас гоблинской атаки на Москву и двух неудачных попыток отбить Великий Город. Потом она приглянулась подземным, они подвели к ней кое-какие коммуникации, расчистили и вот уже несколько лет поддерживали прочность осыпающихся стен силой магии.

– Даня… может, я ничего и не смыслю в тактике, но я бы не стала базу ставить под самым носом у врага.

Генерал приободрился. Катя тонко секла этические штуки – столь тонко, как никто в команде. И вот она разговаривает с ним, спокойно и деловито. Если Катя поняла, что он, Даня, не собирается предавать Гвоздя, значит… значит… о-ох… это и впрямь нельзя назвать предательством…

– Я бы тоже не стал, Катя.

И он легонько прикоснулся к ее локтю в знак благодарности.

Между тем Катина душа устроена была слишком сложно для незамысловатой командирской логики генерала. Гвоздю было плохо, оттого что он остался один и оттого что он вот уже несколько часов ничего не принимал, а ломка – она как стихийное бедствие, ее приход предотвратить невозможно. Дане было плохо, оттого что он бросил Гвоздя ради дела, и генерал очень боялся, как бы тот не отбросил копыта… фу. Отбросил копыта! Какой только дряни не наберешься у молодняка. Надо бы как-то поддержать и обогреть их обоих, но Гвоздь далеко, а Даня близко, любимый бесстрашный Даня, так пускай хотя бы ему будет легче на душе…

Катя испытывала счастье, оттого что генерал сидел рядом с ней.

Именно здесь подземные назначили встречу. Генерал подивился их беспечности, но спорить не стал. Всего в паре сотен метров к востоку – юго-востоку проходит граница охраняемой зоны, а значит, там заканчиваются ничейные земли, и начинается подлинная территория каганата Раш. Тут всегда можно было нарваться на вражеский патруль, разведотряд или просто мародерствующую в развалинах группу Верных защитников. Одно хорошо: реагировать на любой шум за пределами охраняемой зоны гоблинские гарнизончики давно отучились. Лишний раз сунуться на ничейную территорию – значит лишний раз понести потери.

Гоблины считают, что им подвластен весь этот мир от верхушек самых высоких гор до дна самых глубоких впадин в океанах. И вся власть на планете сосредоточена в Москве, – с тех пор, как остальные два каганата – Юст со столицей в Нью-Йорке и Гог со столицей в Катманду – пали под натиском Великой Коалиции людей. Это было чудовищно давно. Даня в те героические годы еще не научился говорить и только агукал с разной степенью словоподобия. Потом распалась и Великая Коалиция, в то время как Раш, самый древний каганат, продолжает существовать, из последних сил поддерживая собственную целостность и мощь. Что на деле принадлежит кагану? Половина Москвы. Половина Питера. Половина Харькова. Половина Ярославля. Вся Кострома. Вся Вена. Весь Пекин. Весь Лондон. Весь Мехико. Весь Рио-де-Жанейро. Треть Саратова, четверть Самары, пятая часть Парижа и разного размера сектора во многих других крупных городах мира. Да и то многие гоблинские князья жили наособицу, подчинялись кагану через раз и затевали между собой свары за территорию… Так, во всяком случае, говорили Дане офицеры Секретного войска. В сельской местности каган контролировал самые плодородные земли. Там на него работали аграрные лагеря, набитые полумертвыми от голода людьми. Поля, рыбные промыслы, скотные дворы и пищевые заводики каганата охранялись круглосуточно. Их берегли как зеницу ока, и желающих перехватить гоблинский хлебушек на том месте, где его обмолачивают, ждали крупные неприятности. Еще малолеткой Даня участвовал в нападении на огородную ферму под Ростовом и едва унес оттуда ноги. Еще трое, в том числе генерал Холодец, жизнями заплатили за неудачный рейд. Холодец был одним из первых генералов, самых старых, он еще много чего не знал про гоблинов… С тех пор Даня долго не решался войти в чью-нибудь команду. Он всерьез опасался доверять свою жизнь кому-либо, кроме самого себя. Тогда ему было то ли семь лет, то ли восемь, и конечно, он не мог столь точно сформулировать главный свой потаенный страх, но чувствовал Даня именно это. Ему не хотелось сажать себе на шею генерала – какого угодно, хоть самого умного и предусмотрительного. Так и вышло: полгода он мыкался один и едва не помер с голодухи, а потом несколько лет провел под крылом у Гвоздя. Тот не хотел быть генералом, потому что приучился считать себя мастером… А затем бывшая команда Крохи – ее остатки – быстро сделала Даню старшим над собой. Теперь он знал достаточно, чтобы не повторять ошибку Холодца и не соваться в места, где гоблины всегда готовы к нападению.