Поэтому, хотя в долгосрочной перспективе Лиз совсем не была уверена, как все сложится с Джейкобом и с миссис Белл (которая, какой бы безупречной она ни была, несомненно, имела предел терпения), в краткосрочной перспективе Тиму с Леони было жизненно важно пойти на это собрание, зная, что Джейкоб в безопасности с ней, а после этого выпить чаю в «Карриосити» ивсе обсудить. А для Джейкоба было вдвойне важно, чтобы он съел «Аркхэмский гриль-сэндвич», фрикадельки «Луна» имакаронные колечки с двумя ломтиками белого хлеба без масла, после чего отправился спать под одеяло с Бэтменом, дважды прочитав «Наконец-то мир» (его нынешнюю книгу на ночь).

Итак, что там с Бэтменом? Лиз нахмурилась. Конечно, можно было бы купить все три набора, но при нынешнем положении вещей она не хотела, чтобы Тим обвинил ее в том, что она балует внука, поощряя плохое его поведение. Она перевернула в руках яркие упаковки и посмотрела на небо, с которого, к ее тревоге, быстро падали жирные хлопья снега. Паулы по-прежнему не было видно. Она вздохнула: пора возвращаться. Лиз бросила последний взгляд на кассы.

И увидела ремонтника, который ошивался возле дома Топси.

Это точно был он, в объемной черной куртке и низко надвинутой на лоб шапке. Лиз он не заметил. Судя по всему, мужчина был здесь с пожилой дамой в старомодном целлофановом капоре, которая снимала деньги в банкомате, а затем, тщательно пересчитав их, отдала ему.

И в тот же миг Лиз вспомнила, кого же напоминал ей мужчина из потрепанного черного фургона. Мистера Беттриджа, отца Сэмми Беттриджа, в тот год, когда они с Топси занимали временное помещение. Ну конечно! Мистер Беттридж. Почтительные манеры, слабый голос, пытающийся звучать твердо. Мистер Беттридж, всегда готовый встретить ее взгляд с извиняющейся улыбкой, когда он обещал деньги на обед, за поездку, за урок игры на гобое. Деньги приходили редко, а то и никогда. А потом случилась та злополучная история с наличностью в фирме, где он работал. Насколько она помнила, он уже должен был отбыть срок в одной из колоний-поселений (турбаза за счет налогоплательщиков, всегда ворчал Дерек). Этот человек, конечно, не был в действительности мистером Беттриджем, но очень походил на него.

Снегопад усилился, и Лиз смотрела, как парочка удаляется прочь, покрытая белыми пятнами. А вот и черный фургон, выцветший и ржавый, который быстро облепил снег. Старушка села в фургон, а Пронырливый Ремонтник начал счищать слякоть с ветрового стекла чем-то похожим на карточку «Теско».

Лиз все это не нравилось. Что-то было не так.

Что делать?

Почему ты должна что-то делать? В ее голове зазвучал уверенный, слегка покровительственный голос, весьма похожий на голос ее подруги Джен. Старый знакомый – голос здравого смысла.

–Что-то не так,– произнесла она.

Что именно? Ты просто увидела, как человек, похожий на одного неприятного типа, получил от кого-то деньги.

–Старушка,– сказала она себе. Ее образ затронул Лиз за живое; было нечто такое в ее лице под синим целлофановым капором. Доверчивость. Уязвимость. Как в случае с Топси.

Объяснений может быть сколько угодно, говорил голос здравого смысла, но Лиз все равно смотрела, как черный фургон выезжает со стоянки, оставляя за собой полосы слякоти. Не отдавая себе отчета, она запомнила регистрационный номер – МХ 09 ККД (Милфорд-Хейвен, где жила кузина Дайана, 09 – год, когда Дерек заболел лишаем, ККД – книжный клуб, к которому ты вообще-то должна сейчас готовиться, прозвучал в голове голос Джен. А не слоняться на парковках в ненастье).

Слоняться.

В памяти всплыли слова Паулы.

Она говорит, ей показалось, будто кто-то слонялся вокруг дома в ту ночь.

А что, если… что, если это был тот самый ремонтник? Ее мысли вернулись к тому утру, когда она стояла возле Гортопса. Что он сказал? Я знаю, что леди умерла. Но откуда? Откуда он знал, что Топси нет в живых? А что, если это не Келли-Энн по какой-то причине перепутала карту – это он снял деньги?

Давай уже заканчивай с покупками и отправляйся домой, сказал здравый смысл голосом Джен и снисходительно добавил: И лучше запиши этот номер, пока не забыла.

Лиз всегда носила в кармане пальто карандаш. Осталось только найти бумагу. Она нащупала в кармане что-то жесткое и глянцевое; розовые буквы словно дразнили ее: Осмелишься ли ты встретиться лицом к лицу с Северными рыцарями?

И тут она вспомнила, что Рокки сказал матери.

Уэйн спросил, можешь ли ты прийти в понедельник, а не во вторник, во вторник у него прослушивание. В понедельник. Сегодня. Сегодня Паула будет убираться у «Северных рыцарей». Лиз пробежалась глазами по листовке. А вот и адрес – Булламур-роуд, это в Норталлертоне. И не успела Лиз опомниться, как уже выезжала с парковки.

А как же ненастье?– грозно спросил голос Джен. А как же книжный клуб? А как же чай Джейкоба?

–А что с ними?– храбрым и вызывающим тоном спросила вслух Лиз, хотя на самом деле побелевшие дороги вызывали у нее панику.

* * *

Когда Тельма ехала в сторону Рейнтона, поля припорошил тот же мокрый снег. В душе – не в глубине, а очень даже на поверхности – она сожалела, что отменила утренние планы: натереть до блеска мебель под звуки «Классик-ФМ». Что-нибудь надежное и жизнеутверждающее в противовес мрачному мартовскому дню. Она надеялась, что разговор с Тедди придаст ей столь необходимую надежду. Но слова мужа прозвучали не как напутствие, а как призыв к действию, так что пчелиный воск и «Классик-ФМ» подождут. Сейчас она ехала в Гортопс, чтобы выяснить, что именно вызвало у Келли-Энн дурное предчувствие. На заднем сиденье лежал огромный рулон мусорных пакетов на случай, если потребуется помощь в уборке,– зная Келли-Энн, такой исход был более чем вероятен.

Колеса ее серебристо-голубого «Фиата» влажно зашипели, когда она остановилась у Гортопса и в лобовое стекло ударили последние брызги снега.

Сад по-прежнему выглядел одичавшим и неухоженным, но рядом с кустом у ворот жизнерадостно проклюнулись белые подснежники. Избегая сугробов, Тельма открыла ворота с пятью перекладинами и направилась к дому, внимательно осматривая сад и дом. Посреди дорожки стоял черный мусорный бак на колесах для переработки отходов. Что-то в нем, одиноком и заброшенном, навеяло воспоминания о Топси и ее растерянных слезах. Подавив внезапную волну грусти, Тельма отодвинула мусорный бак в сторону и подошла к стеклянному фасаду.

Дом был пуст. Тельма поняла это еще до того, как разглядела прихожую; во всем доме стояла та серая, неподвижная пустота, которая бывает в заброшенных зданиях и у мертвых животных.

Она заглянула через стекло. Отсюда хорошо просматривались прихожая, открытая лестница и – справа – кухня. Стало ясно, что дом пуст. И дело было не столько в отсутствии мебели и декора, сколько в следах, оставшихся после них: пыльные, бледные продолговатые пятна на полу и стенах, вдавленные отметины на коврах, плюс остатки упаковки: газета, неприкаянный мусорный пакет, пластиковая крышка. Не лучше ли было оставить в доме хоть какие-то вещи, чтобы он не выглядел таким мертвым и заброшенным? Или сама мысль о том, чтобы разобраться с имуществом, была слишком болезненной после всего случившегося? Мысли Тельмы вернулись к причине визита: что же такого увидела Келли-Энн, раз осознала, что что-то не так?