— Да-да, все в порядке. Спасибо.

— Да что спасибо! Ты мне, девонька, спасибо еще успеешь сказать.

Майя никак не может понять, что надо от нее этой женщине? А Ольга Сергеевна все не уходит и интересуется, как бы невзначай:

— Ты, говорят, головой сильно ударилась?

— Я? Да. Ударилась.

— И не помнишь ничего?

— Немного помню. Но не все.

— А… Ладно, после об этом. Поправься сначала. Если чего надо принести, ты мне скажи.

— Спасибо.

Помедлив, но так и не решившись, что-то спросить, Ольга Сергеевна уходит. Наконец-то Майю оставили одну. Как хочется полежать, успокоиться, прийти в себя. Майя ложится и пытается задремать. Хорошо, тихо, но сон не приходит. И снова нахлынули мысли о той, место которой она так неожиданно заняла. Не случилось ли с Марусей Кирсановой что-нибудь плохое?

В московской квартире Оболенских

— Эдик, ту ти, ту, ту, ту.

— Что?

Он выходит из ванной, только что приняв душ. Мокрые волосы кажутся темными, почти черными и черты лица от этого еще резче, злее. Да, глаза у него темно-карие, зрачка почти не видно, настолько темна радужная оболочка. Глаза. Их выражение Маруся никак не может понять. Любит? Ненавидит? Во всяком случае, на постельных забавах это никак не отражается. О, Маруся знает толк в любви, да и он не промах! Оба страстные, чувственные, и пока валяться в постели не надоело, их союз будет прочным, как никакой другой.

— Телефон звонил, пока ты принимал душ. Я взяла трубку, а там молчат. Потом ту ти, ту, ту, ту.

— Скажи нормально!

— Гудки, я говорю.

Маруся растеряна, потому что впервые Эдик повысил на нее голос. А ведь они уже подали заявление в ЗАГС! Эдуард Георгиевич Оболенский и Мария Эдуардовна Кирсанова. В графе «отец» у нее прочерк, поэтому пришлось объяснить женщине, принимавшей заявление, что мама выбрала то отчество, которое показалось красивее остальных. Почему бы в свидетельстве о рождении не записать «отец — Эдуард Олегович Листов»? Зачем же прочерк? Больше всего Маруся не любит никому ничего объяснять. Поэтому заявление сунула Эдику, пусть уж он дальше сам разбирается. Вообще, поменьше бы проблем, особенно с бумагами. Эдик сказал, что ей, Марусе, вообще не надо появляться в доме у родственников. Он все сделает сам. Надо только написать доверенность. Доверенность? Да, пожалуйста! Лучше, если эта доверенность будет на законного мужа? Да, пожалуйста! Она, Маруся, хочет жить в свое удовольствие в этой квартире, ничего не делать, только писать картины и ни в чем не нуждаться. А Эдик это все обещал. Почему же он вдруг так нервничает? Почему повысил голос? Не на ту напал!

— Не ори, корнет.

— Извини.

Он думал о том, что надо дотерпеть до конца. Убрав эту девушку сейчас, он вряд ли что-нибудь получит. Отец, кажется, пронюхал не только о его грязных делишках, но и убийственную тайну узнал. Эдик невольно усмехнулся. Маман так и говорит: страшная, убийственная тайна. Вот эта тайна никогда не должна была всплыть на свет божий. Теперь все, конец, и прощай долгожданное наследство. Если только он не доведет игру с Марусей до конца. Осталось всего несколько месяцев. Надо любить ее, крепко любить, держать возле себя и не допускать до родственников. А там, как фишка ляжет. Лишь бы на правах ее мужа вести дело о наследстве, получить все, а потом…

Потом… Об этом думать еще рановато. Одна надежда на мать. Ах, мама, мама, как правильно ты делаешь, что не выбрасываешь старые письма! И как хорошо, что вы с отцом в разводе! По причине? А причина-то очень и очень может теперь пригодиться. И с фамилией хорошо получилось. Это просто замечательно, что он Эдуард Оболенский, а не Эдуард Листов. Как бы еще только вытерпеть эту девицу?

— Голос был мужской или женский?

— Я же говорю, что были только гудки.

— И ничего не спросили? — продолжал настаивать он.

— Нет.

— А ты что сказала?

— Что я сказала! Да надоело, корнет!

— Что ты сказала?

Маруся посмотрела в лицо своему жениху и испугалась. Глаза зло прищурены, рот дергается. А голос? Металл, железобетон!

— Я сказала «Алло». Устраивает?

«Должно быть, Настя», — подумал он. Если бы звонили кредиторы, то их не смутил бы женский голосок в телефонной трубке. А вот на Настю вполне похоже. Узнала, что у него в доме женщина и положила трубку. Черт, нехорошо получилось! Настя еще нужна. Она словно разведчик в том особняке, куда ему отныне ходу нет. Если отец, действительно, знает правду. Объяснение с ним еще предстоит, и об этом тоже стоит подумать.

— Маруся, я думаю, что пора начинать действовать.

— В смысле? — В конце концов, цепями к этому парню ее никто не приковывал. Не понравится — уйдет, да и дело с концом. И что это она согласилась на замужество? Просто наваждение! Увидела красавчика и растаяла, как зимний лед под ярким весенним солнцем!

— Я, пожалуй, посещу твоих родственников. Завтра утром.

— В качестве кого?

— Ну, скажем, как твой друг.

— Да? А я?

— Сначала я узнаю, что там вообще происходит, и что за наследство тебе оставили. Может, и суетиться не стоит? Если ты незаконнорожденная, а в графе «отец» у тебя прочерк, значит, и прав никаких. Только законные дети могут рассчитывать на имущество покойных родителей.

— Да? Я, вообще-то тоже так думала.

— Ну и незачем тебе к ним ехать. Я поеду. Поняла? Сиди, наслаждайся жизнью. Выпить хочешь?

— Ну.

«Может, посадить ее на наркотики? — подумал он. — Хорошая мысль! Только бы не догадалась! Как только дернется и захочет от меня уйти, вколю дозу. Надо только героин где-то раздобыть. Не проблема, но попадаться не хотелось бы. Использовать нужно только надежнейший канал».

— Ты сердишься, Маша?

— Ну.

— Прости меня. Все дело в женщине.

— Да?

— У меня есть поклонницы, которые, ну, честное слово, просто достают иногда!

— Ха!

— Звонят, дышат в трубку, молчат. Естественно, я нервничаю. Теперь, когда у меня есть ты…

— Честно?

— Иди ко мне.

Она тут же перестала сердиться. Эдик такой красивый! Что там учитель английского, что глупый Вовка! Какая разница, сколько у него было женщин, если всем— его опытом теперь наслаждается она, Маруся? А еще считала себя опытной женщиной! Нет, вряд ли еще встретится такой классный мужик, как корнет, надо пользоваться!

И Маруся лениво развалилась на кровати, подставляя всю себя его губам. Главное, не напрягаться. Все сделает Эдик. Все сделает Э…

На следующий день