— «Батончик «Финт» только для тех, кто вправду крут»! Так?

— Умница.

— Маша, ты замечательная девушка, но может быть, стоит брать поменьше рекламных пауз?

— Что-что?

— Надеюсь, что со временем это пройдет.

— И не мечтай корнет!

— Маша, Маша… Ты хотела бы прожить со мной всю свою жизнь?

— Спрашиваешь! Ты — мужчина моей мечты!

— Так может поженимся?

— Корнет!

— Можешь подумать пару дней.

— Обожаю тебя.

— Так не будешь думать?

— Нет.

— Можем подать заявление в ЗАГС хоть сегодня.

— А что мама скажет?

— Ты, вроде, совершеннолетняя.

— Я про твою маму.

— Ха-ха!

— Ха-ха! Короче, раз дело к ночи, то я согласна. Банальный вопрос, но на засыпку. А на что мы будем жить?

— А твое наследство?

— Ха-ха! Не думаю, что папаша, которому до меня всю жизнь не было дела, вдруг взял да и расщедрился! Я незаконная дочь и прав никаких не имею. «Упомянуты завещании»! Ха-ха! Упомянуты!

— Ну, тогда я что-нибудь придумаю. Разве плохо тебе сейчас в моей квартире?

— Да, хорошая квартира.

— Разве мы не ходим в рестораны, разве я не купил тебе платье, которое ты хотела?

— Классное платье.

— Значит, так будет и дальше. Мы будем продавать твои картины. Я развешу их где-нибудь в переходе на стене, сяду рядышком и буду умильно заглядывать в глаза прохожим. Я уверен, что у меня получится.

— Ха-ха! Ты гений, корнет. А колечко? Ты купишь мне колечко?

— Ну, разумеется, куплю. Ну что, за помолвку?

— Эй, гарсон!

— Официант! Девушка очень хочет шампанского!

— Очень хочу. Ха-ха!

В загородном доме Листовых

— Что ж, Маруся, ты почти со всеми уже знакома, — Нелли Робертовна поддерживает девушку под локоток, помогая ей пройти по тропинке от ворот, где остановилась машина, до ступенек крыльца.

Дом огромный кирпичный двухэтажный, да еще с мансардными надстройками, весь опоясан кольцевой верандой и флигеля во дворе. С той стороны веранды, которая примыкает к торцу дома, разбит зимний сад. Домочадцы выстроились подле ступенек. Просто одетая женщина лет сорока пяти делает шаг вперед, словно хочет остановить приехавшую с хозяйкой девушку. Нелли Робертовна улыбается.

— Это наша «домоправительница» Ольга Сергеевна. Мы ее так в шутку все называем.

— Очень приятно.

Майе кажется, что эту женщину она уже где-то видела. Словно это был какой-то неприятный сон.

— А вот это…

Бог с ней, с Ольгой Сергеевной. Должно быть, показалось. Главное сейчас — это встреча с хозяином дома.

Майя сразу же догадалась, что высокий сутулый господин в строгих очках — это и есть Георгий Эдуардович. Егорушка на него очень похож, та же скованность движений, потерянный взгляд, неловкие движения. А ведь Эдуард Листов, судя по фотографии, был красивым мужчиной. Что ж ни сын, ни младший внук так на него не похожи?

— Здравствуйте.

— Утро доброе.

— Георгий, это и есть наша Маруся.

— Очень приятно.

— Да что вы как чужие! Маруся, Георгий, вы все-таки брат с сестрой!

Вот этого Майя не ожидала, что из всех этих людей самый близкий человек Марусе Кирсановой ее сводный брат Георгий, который на тридцать лет ее старше. И надо как-то проявить родственные чувства, если не хочется сегодня же возвращаться домой. Ребра-то еще не срослись, и мама сразу догадается, что произошло несчастье. Ах, ребра! Прижалась чуть-чуть, едва коснувшись его щеки:

— Ой!

— Осторожно, Георгий! — тут же вздрогнула Нелли Робертовна. — У девочки сломано два ребра!

— Да я ничего. Потихоньку.

Что же он такой? В этом доме все наоборот: мужественные женщины и женственные мужчины, что Егорушка, что его отец. Говорили еще о каком-то Эдике. А где же Эдик? Везет ей последнее время на Эдиков!

— Верочка, а что же твой сын не приехал?

— Ах, ма шер Нелли, у него все дела, дела…

— В карты, что ли опять играет?

— Ах, это так неприлично, говорить о карточных долгах! К вечеру Эдуард непременно объявится. Или завтра. К вечеру.

— Или не объявится вообще. Удивляюсь, почему его дед не выделил отдельным пунктом в завещании: «Никогда, ни под каким видом, ни единой копейки моему внуку Эдуарду»?

— Я выделю, — неожиданно для всех негромко сказал Георгий Эдуардович. — Отдельным пунктом.

И тут же Вера Федоровна громко ахнула:

— Георгий Эдуардович! Как ты можешь! Ведь это же твой сын! Он так назван в честь знаменитого деда, в честь твоего великого отца!

— Что же ты ему нашу фамилию не дала? Почему он не Листов, а Оболенский? Что, никогда не верила в талант моего отца, Вера? В то, что он станет знаменитым и богатым? А?

А он оказывается зубы показывать умеет, Георгий Эдуардович. Хорошо, что Нелли Роберотовна тут же вмешалась.

— У нас гостья. Прошу сдерживать свои эмоции, девочка еще очень больна, и ей ни к чему знать о наших семейных проблемах. Всех прошу к столу. Как, Ольга Сергеевна, у нас все готово?

— Да-да, просим, милости просим. Одну минуточку только, я сейчас заливное поднесу.

Легкая заминка у ступенек крыльца, наконец, Георгий Эдуардович широким жестом пропускает девушку вперед: «Прошу, прошу!»

На этот раз стол накрыли в парадной комнате на первом этаже. Все должно быть честь по чести раз в дом входит законная наследница половины всего имущества покойного Эдуарда Листова, и этого особняка, быть может, тоже. Все зависит от того, как договорятся о разделе наследства. В парадной комнате Нелли Робертовна распорядилась выставить знаменитый портрет в розовых тонах.

Майя еще слаба, идет медленно, осторожно, а добрый Егорушка тут как тут, поддерживает ее под Руку:

— Осторожно, ступеньки!

Она поднимается на веранду, а потом в сопровождени Нелли Робертовны и Егорушки входит в дом. Дверь широко открыта. Майя щурится, попав из яркого солнечного дня в прохладные сумерки большой комнаты. Почему же задернуты занавески? Ярко освещена только картина, висящая на стене. Наверное, именно к ней в первую очередь хотели привлечь внимание гостьи. Это портрет. Сначала Майя замирает, потому что не может поверить в то, что она видит. Женщина на портрете кажется очень и очень знакомой, только намного моложе, чем та, которую она знает. Совсем юная девушка стоит в березках, держит в руках корзину, полную грибов. Да это же…