— Это письмо я сохраню в своем архиве. Когда я сяду на трон, конфискую все земли этого предателя… Но зато другие дела хороши. Франция нас поддерживает, Радзивилл в конце недели выезжает в Венецию.

— Ах, дорогая, — вздохнул Лимбург, — мы перестали говорить с вами о чем-нибудь, кроме этой затеи.

— Вы смеете называть «затеей» святое предназначение?

Лимбург усмехнулся:

— Ну что ж, поговорим о нем. Мне кажется, вы смешно путаете имя своего отца. Казацкий гетман Кирилла Разумовский никогда не был тайным мужем императрицы Елизаветы. Мужем вашей матери был другой Разумовский — Алексей, родной брат казачьего гетмана. Вам следует знать точное имя своего отца, дорогая, — насмешливо закончил князь.

— Мой милый Телемак, — в гневе ответила она. — Я знаю имя своего отца. Просто мне сейчас нужны деньги от банкиров. А они слышали: в России восстали казаки. И если мой отец — казацкий гетман, следовательно, это люди моего отца захватили пол-России. Дочери такого человека можно дать деньги!

— Я до сих пор не знаю — придумала ли она немедля это объяснение или так оно и было. Ее головка готова была изобрести в любой миг миллион историй. Как она была изворотлива!.. Когда я намекал ей на этого проклятого поляка, она спокойно объявляла, что нарочно возбуждает мою ревность, ибо чувствует: я к ней охладеваю. И заливалась настоящими слезами, клянусь! 13 мая 1773 года я провожал ее в Венецию…

Коляска князя Лимбурга подъезжала к дому на окраине Мосбаха. В карете принцесса и Лимбург.

— Не грусти, мой милый, сегодня тринадцатое. Я люблю начинать этот день. Мне всегда везло в этот ведьмин день…

Около дома уже ждет карета, запряженная четверкой лошадей. У кареты прогуливается Доманский в дорожном плаще. Принцесса весело обнимает Лимбурга.

— Мы расстаемся ненадолго, в России перевороты совершаются быстро.

Она целует его и выпрыгивает из коляски. Доманский помогает ей пересесть в карету.

И поскакали лошади. Она высовывается из окна кареты и кричит князю:

— До скорой встречи в Петербурге!

— Больше я ее не видел… Но когда она приехала в Венецию, я послал к ней своего нового гофмаршала, барона Кнорра. И он писал мне обо всем что с ней случалось… Началось в Венеции все восхитительно: и поляки, и французы были от нее без ума…

Венеция. Пестрая толпа заполнила набережную вдоль Большого канала. Все взоры — на палаццо на Большом канале, дворец французского посла. Над палаццо поднят королевский флаг. Из дворца под восторженные крики толпы выходит принцесса, окруженная польскими и французскими офицерами. Расшитые мундиры, перья на шляпах.

Все общество рассаживается в черные с золотом гондолы. Гондолы плывут по каналу, провожаемые криками толпы.

Откупорили шампанское. Принцесса поднимается в гондоле и, сверкая раскосыми огромными глазами, начинает свой вечный рассказ. Обрывки рассказа долетают до жадного слуха толпы на набережной.

— …Заточили в Сибирь… отравили… но Господь…

— Да здравствует принцесса Всероссийская! — кричат в гондоле.

— …И тогда, по завещанию матери… дядя мой Петр Третий… до моего совершеннолетия…

— Виват, освободительница! Чудо, ниспосланное провидением Речи Посполитой!

— …И я не дам немке узурпировать трон! Я, внучка Петра Великого, истинно последняя из дома Романовых… Я верю, господа, вы поможете женщине!

— Да здравствует Елизавета Прекрасная! — В воздух летят обнаженные шпаги французов и поляков.

— А дальше… начались странные вещи… Радзивилл никак не мог отплыть с ней в Турцию. И только в июле я получил известие…

Венеция, 16 июля 1774 года.

На рейде — корабль.

Принцесса, Радзивилл, Доманский и пестрая свита на лодках подплывают к кораблю…

Барон Эмбс вносит в каюту драгоценный баул принцессы с архивом и пистолетами…

Принцесса стоит на палубе, морской ветер развевает ее красный плащ.

— В Константинополь, — шепчет принцесса. — Сбылось!

Корабль в открытом море. На палубе — принцесса и Радзивилл. Медленно корабль начинает разворачиваться. Появляется капитан — высокий алжирец.

— Ветер, — говорит капитан, — слишком сильный ветер… Мы должны возвращаться в Венецию.

— Как возвращаться?! — задохнулась принцесса.

— Очень сильный ветер, — вздыхает капитан. — Ох, какой сильный ветер!..

И он усмехается. Хитрющий черноволосый алжирец.

— И опять они праздно жили в Венеции. Она была в ярости. Она бунтовала. И наконец Радзивилл нашел другого алжирского капитана.

Та же пестрая толпа поднимается на корабль, и тот же молчаливый барон Эмбс проносит в каюту загадочный баул.

И опять корабль в открытом море. Все дальше уходит Венеция: колонна Святого Марка, Дворец дожей — все исчезает в голубом мареве.

— Свершилось! — шепчет принцесса.

Они плывут. Ветер, морской ветер. Принцесса с наслаждением подставляет лицо ветру, когда на палубе появляется капитан.

— Ничего не поделаешь, — вздыхает капитан, обращаясь к принцессе и Радзивиллу, — ветер…

Корабль ложится на обратный курс.

— Я умоляю вас, — обращается принцесса к капитану, — мы должны…

Непроницаемое лицо молчаливого Радзивилла.

— Ветер, — вздыхает капитан. — Я не могу рисковать кораблем.

— Я сделаю вас адмиралом! — кричит принцесса. — Я награждаю вас орденом! Барон! — Она обращается к Эмбсу. — Принесите мой орден Азиатского креста!

— Ветер, — вздыхает алжирец, — мы направляемся в Рагузу.

— Она была одновременно и хитра и наивна. Даже я из писем моего гофмаршала уже понял, что произошло: Турция заключила мир с Россией. И Радзивилл испугался поехать в Турцию. Теперь султан мог попросту выдать его России. Ясновельможный пан не мог ехать. Но он не мог и не ехать. Слишком многих он оповестил о своей великой затее… И он выдумал все эти ветры. Но Алин по-прежнему участвовала в игре.

Письмо принцессы князю Лимбургу. 10 августа 1773 года: «Все чепуха, что сообщают в газетах. Там, как всегда, одни враки. Мой брат Пугачев набирает силу. В Турции влиятельная партия убедила султана разорвать договор и возобновить войну с Россией. Я уже написала два письма султану и со дня на день жду от него ответа. Я написала также письмо графу Орлову и манифест к русскому флоту в Ливорно. Я уверена: вся эскадра, сам граф возьмут мою сторону».

— После мира с Россией Франция сразу отвернулась и от Турции, и от польских дел. Я получил запрос от французского двора, где в весьма холодном тоне просили сообщить сведения о женщине, именующей себя моей невестой. А ведь еще вчера… О люди! Французский консул в Рагузе попросил ее очистить консульство, Радзивилл не отправил султану ни одного из ее писем. В газетах кто-то напечатал пошлые сплетни о ней и самые непристойные истории. И все закончилось дикой сценой…