становится все запутаннее. Его информация о Брауне была сплошь негативна, и вдруг — такое.

Подполковник вызвал майора Хёрнига.

— Товарищ Хёрниг, — сказал он, когда тот сидел напротив них, — напомните-ка, что там была за история с пистолетом, лет пять назад. Ведь вы тогда проводили расследование. Не забыли еще подробности?

— Это было пять лет назад на осенних учениях в Рудных горах. Мы несколько недель стояли в лесу, жили в палатках, в землянках — словом, все как положено. Само собой, в такое время года были и больные. Я хорошо помню страдальцев, которые мучались зубами, их каждый день на грузовике возили в ближайший город на лечение. Полковой врач у нас был, доктор Браун, по ведь он не стоматолог. Он отвечал за медперевозки и почти всегда лично сопровождал больных. Мы просто диву давались, как у него сил хватает. К тому же неизменно приветлив, ко всем без исключения. Мне иногда казалось, что он вообще не спит, ну разве что по дороге, в машине. Где бы я ни появлялся в ходе учений, доктор был там же.

Пистолет, о котором вы спросили, исчез во время одной из поездок к стоматологу. По возвращении от врача один унтер-офицер — танкист хватился своего пистолета. Он брал оружие с собой, это точно, только не мог сказать, где оно потерялось — по дороге туда или на обратном пути. Мы все обшарили. Вместе с доктором Брауном. Но ничего не нашли. Возможно, пистолет выпал из кобуры и сквозь щели кузова выскользнул на шоссе. Кто-то его поднял и взял себе.

— Если я вас правильно понял, товарищ Хёрниг, в поисках участвовал тогда и доктор Браун? — спросил Бауэр.

— Совершенно верно. Он тогда еще раз проделал весь путь, но тоже ничего не нашел.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Спасибо, — сказал командир полка. — Можете идти, товарищ Хёрниг.

Когда дверь за майором Хёрнигом закрылась, Ройс обернулся к Бауэру, который делал какие-то пометки в блокноте.

— Нет, как хотите, а ваша характеристика доктора у меня в голове не укладывается. Я в самом деле знаю его другим. Не иначе как он в корне изменился за те три года, что я его не видел. Расскажи я об этом жене, она мне просто не поверит. Сколько он возился с нашей дочерью, девочка-то без конца болела. Всегда приходил, даже среди ночи, когда она упала из кроватки и поранила голову. Или взять, к примеру, учения. Браун всегда был на месте, день и ночь, всегда приветливый, спокойный. Помню батальонные стрельбы, мы тогда почти двое суток были на ногах, и меня свалили сильнейшие желудочные колики. Не знаю, представляете ли вы себе, что такое работа на стрельбище? Все должно идти как по маслу, без сучка без задоринки. Вдобавок мы стреляли боевыми снарядами. От таких учений фактически зависит годовая оценка наших успехов. Поэтому мне, как командиру, нельзя было выйти из строя. И Браун назначил какие-то уколы. По ходу учений ему приходилось постоянно реорганизовывать медицинское обеспечение, тем не менее он успевал каждые два часа наведаться ко мне — а ведь найти меня было отнюдь не легко! — и расспросить о самочувствии.

Работать Браун и сейчас любил. Только вот приветливость начисто исчезла.

— Как вы это себе объясняете? — спросил Бауэр.

— Лучше поговорите с нашим теперешним полковым врачом, капитаном Вайсом. При Брауне он заведовал у нас санчастью. Думаю, кое-что он объяснит вам точнее меня.

Бауэр поблагодарил.

— Тем не менее еще вопрос: почему Браун уволился из армии?

— О том и речь. Сожалею, но больше ничего не могу вам сказать. Надеюсь, мы хоть немного сумели вам помочь.

Бауэр пожал руку командиру полка и в сопровождении рядового Домбровского отправился в санчасть. Кругом царила обычная предобеденная суета. Отделения и взводы шагали в столовую, одиночки над ними подсмеивались. На плацу отстающие отрабатывали военные артикулы, группа спортсменов бегом направлялась к бане.

В санчасти шел ремонт. Коридор был заставлен мебелью, на перемазанных, пятнистых одеялах — банки с краской. Запах свежей краски, олифы, дезинфицирующего раствора. Санитары перетаскивали вещи. На Бауэра никто даже внимания не обратил.

Полковой врач Вайс ростом вполне мог посоперничать с обер-лейтенантом Гайером. Вытянув журавлиные ноги, он сидел напротив майора.

— Я знаю товарища Брауна много лет, — начал он, выслушав несколько лаконичных вопросов Бауэра. Под окном маршировали солдаты, раздавались команды. — Мы вместе учились в Грайфсвальде на военно-медицинском отделении, жили в одной комнате, а это, что ни говорите, сближает. У нас даже поговорка была: мы знаем друг о друге столько, что можем до конца дней один другого шантажировать. Впрочем, о таких вещах в вашем присутствии упоминать не стоило бы. Или вы к этому не станете придираться?.. Тем не менее я со спокойной совестью заявляю, что Браун не способен причинить кому-либо зло.

Бауэр не перебивал, спокойно слушал. Капитан предложил ему сигарету.

— Браун прекрасный специалист, — продолжал он. — Среди студентов был одним из лучших. Всем нам здорово помогал, а вот в личных своих делах часто бывал совершенно беспомощен. Четыре года назад от него ушла жена, он не сумел ее удержать. Не было у него для жены времени. Браун допустил весьма распространенную ошибку: он знал только работу, полностью забывая о личном. И детей не хотел заводить, пока… ну да вам такое не в новинку. Обошлось без громкого скандала. Но Браун воспринял эту историю крайне болезненно. Взял отпуск и скрылся с глаз. На работе он появился лишь через неделю. Вроде так и просидел все эти дни безвылазно в квартире. Даже мне ничего не рассказал. И вел он себя по-прежнему, разве что молчаливей стал. Мне, во всяком случае, так показалось.

Эта история в какой-то мере объясняла, почему о Брауне бытуют столь разные мнения, объясняла и инцидент в ресторане. Но снимала ли она с него подозрение?

— В тот год на Брауна еще одна беда свалилась, — продолжал капитан. — Через несколько недель после ухода жены он серьезно захворал. Вначале желудок слегка побаливал, потом начались рези. Он молчал, пока терпеть стало невмоготу. Тогда я сделал ему рентген.

И что же? — спросил Бауэр.

— Рак! Совершенно однозначно. Мы уговаривали его немедленно лечь на операцию. А он пи в какую. Конечно, насчет диагноза он быстро все понял. Наши обманные маневры ни к чему не привели. Он по собственному желанию уволился из армии — в принципе это лишний раз подтвердило правильность его подозрений, ведь кто-кто, а он, полковой врач и член медицинской экспертной комиссии, отлично знал, как трудно инициативному офицеру досрочно уйти