Саксан вложила свою ладонь в его руку со вздохом покорности.

– Да, мы закончили. До следующего раза, отец, – обернулась она к священнику.

– Благослови тебя Бог, – произнес им вслед отец Чесни.

Как только они вышли из церкви, Саксан сказала:

– Это ни к чему. У меня здесь нет врагов.

– Враги могут прийти издалека. Ведь ты не хочешь сказать, что у вашей семьи их нет вовсе.

– Есть несколько, но…

Саксан, ты не можешь высказать ни одного аргумента, который бы изменил мое мнение. Я знаю, что ты способна защитить себя, что ты храбрая и отлично владеешь оружием, однако я также вижу, что ты маленькая и женственная. Я не могу чувствовать себя спокойно, позволяя тебе ходить одной, без охраны.

Несколько минут Саксан молчала, понимая, что имеет дело не просто с проявлением мужского высокомерия. Ботолф не считал ее слабой. Он вел себя в соответствии с кодексом мужской чести: она женщина, и ее надо защищать. Когда доходило до поединков, граф не видел ничего особенного в том, что Саксан сражалась бок о бок с ним, но в остальное время чувствовал себя в ответе за девушку.

– Куда же мы пойдем, милорд? – спросила она. Ботолф отвесил учтивый поклон.

– Куда желаете, миледи. Я ваш покорный слуга. Саксан присела в реверансе.

– Как лестно для меня и как фальшиво. – Она взяла его за руку. – Мне бы хотелось меда.

Они направились в трактир.

– Я кажусь тебе фальшивым? – спросил граф, глядя ей в глаза.

– Не вы, а ваши слова. Вы, милорд, слуга лишь Бога и короля. И вы, конечно, не покорная овечка.

– Ты считаешь меня высокомерным? – спросил Ботолф, не зная, оскорбительно ли это для него.

– Все мужчины высокомерны в той или иной степени. Я думаю» они родились, чтобы повелевать. Это потому, что они сильнее женщин. Их также с колыбели учат управлять, и именно они определяют пути развития мира речами и мечами. Когда имеешь власть, всегда будешь хотя бы немного высокомерным.

– Я бы хотел с тобой поспорить, но в твоих словах много правды. Вот здесь мы найдем мед, – сказал он, останавливаясь перед трактиром.

Ботолф вошел внутрь и взял пару кружек меда и несколько пирожков с мясом. Выйдя на улицу, он стал искать место, где бы они могли удобно устроиться. Найдя большое поваленное дерево, Ботолф и Саксан сели так, чтобы хорошо был виден многолюдный базар, но шум и толпы людей им не мешали. Это вполне устраивало Ботолфа. Хотя ночь в саду показала ему, насколько опасно оставаться наедине с Саксан, он чувствовал потребность поговорить с ней с глазу на глаз, чтобы получше узнать ее. Вначале они болтали о том о сем, затем граф спросил:

– Ты не очень близка со своими замужними сестрами?

– Не так, как мне бы хотелось, – призналась Саксан. – Они вышли замуж и покинули семью, когда я была еще маленькой. В Вулфшед-Холле они бывают нечасто.

– Сколько у них детей?

– Сейчас посчитаю. – Она слегка нахмурила лоб и отмахнулась от мухи, кружившейся над медом. – У Тины трое, и она ждет четвертого. У Тьюсдей двое, но она собирается иметь троих. – Саксан бросила на Ботолфа озорной взгляд. – В первые годы их брака ее муж часто бывал в отъезде.

– Куда же он ездил?

– На битвы. Где-нибудь всегда есть какие-нибудь битвы. – Она нахмурилась. – Боюсь, что этот союз был омрачен чем-то в самом начале, но не знаю, чем именно. И никогда не расспрашивала. В конце концов, если и были какие-то неприятности, Тьюсдей, наверное, не хотелось бы о них вспоминать.

– Но сейчас ведь все хорошо?

– Очень хорошо, если судить по тому, что они все время целуются. – Саксан закатила глаза в притворном негодовании, и Ботолф захохотал.

– Они все такие светленькие? – спросил он, дотрагиваясь до ее толстой косы.

– Нет. Муж Тьюсдей темноволосый. Оба ее сына тоже темноволосые. Теперь она надеется, что родится дочь.

– А Тина?

– Ну, у ее мужа рыжие волосы. Старший сын и дочь тоже рыжие, а младший сын – блондин.

Ботолф сделал большой глоток меда. В уме он произвел быстрый подсчет. Ее сестры имели пятерых детей, из них сыновей четверо. У ее матери из девяти детей было пять сыновей. Эти цифры говорили о многом. Граф жаждал иметь сына, чтобы его земли и в дальнейшем принадлежали Лавингтонам. Однако Саксан не должна знать, к чему он клонит, и считать это единственной причиной его интереса к ней.

Тина и Тьюсдей, несомненно, доказали, что Тодды – клан с высокой рождаемостью, но радость по поводу предполагаемой плодовитости Саксан граф постарался держать при себе. Ему не нравилось смотреть на женитьбу так, словно он выбирал коробу или овцу. Но что делать? Ботолф не мог дольше закрывать глаза на то, что род его вырождался.

– A его братья еще не женаты?

– Нет. Хантер был помолвлен два года назад, но она оказалась сучкой. Это глубоко ранило его чувства, – добавила Саксан, сжимая кулачки.

Ботолф тихо сказал:

– Может быть, она любила другого?

– Думаю, это Хантер понял бы и простил. Ну, со временем. Но нет, эта женщина любила только себя и… – Она вздохнула и покачала головой. – Нет, я не должна произносить этих слов. Настоящей леди не подобает ругаться, а ваша мать старается сделать из меня леди.

– Я могу догадаться, о чем ты промолчала. Моя жена была такой же, – признался Ботолф, удивляясь собственной откровенности.

Саксан устремила на него долгий взгляд. На нее нахлынули воспоминания о его жарких поцелуях, о его тяжёлом теле, прижимавшемся к ней. От этих греховных мыслей она покраснела и пробормотала отвернувшись:

– Она, наверное, была очень жадной. Ботолф с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее.

– Саксан, ты чудо!

Улыбка тронула ее губы, но она тут же посерьезнела.

– Жена говорила, что любит вас?

Ботолф посмотрел на их сплетенные руки и ответил:

– Нет, хотя я верил, что любит.

– Легко верить тому, во что хочешь верить. В некотором роде она была к вам добрее, чем Элайн к Хантеру. Та клялась моему бедному, одураченному братцу в вечной любви, осыпая его сладкими обещаниями и нежными словами. Она стремилась ослепить его, и некоторое время он действительно был ослеплен. Однако она стала слишком наглой, слишком уверенной в том, что владеет его сердцем. Голоса других, имеющих глаза и уши, вскоре зазвучали слишком громко, чтобы их можно было не замечать. Но она хорошо играла свою роль, и он сомневался в ее неверности вплоть до того дня, когда застал ее с сыном кузнеца. Элайн постаралась представить все как изнасилование и была готова пожертвовать жизнью этого парня, чтобы спасти собственную. Тогда Хантер расстался с ней.

– Хантер удовлетворился тем, что просто прогнал ее с глаз долой, но мне этого было недостаточно.