— Мне понравилось танцевать с тобой, — повторила она. — Я… мне никогда не приходило в голову, что ты такой прекрасный танцор!

— Я могу потягаться с большинством моих ровесников.

— И со многими моложе тебя. Там была всего пара мужчин, которые танцевали не хуже тебя.

— Ты не должна была смотреть на других мужчин! Ты должна от всей души наслаждаться тем, что уехала со мной, слушать каждое мое слово и не замечать никого, кроме меня! А так ты, похоже, увлеклась многим помимо моего мастерства на танцплощадке.

Она покачала головой, улыбаясь ему:

— Нет, Фелипе, меня не интересуют другие мужчины.

Воцарилась довольно долгая тишина. Потом он заглянул ей в глаза и увидел в них свое отражение.

— Это… правда, querida? — тихо спросил он.

— Абсолютная правда.

— Иногда я думаю, что ты слишком молода и все это несправедливо по отношению к тебе. У тебя никогда не было тайной мечты выйти замуж за англичанина?

— Нет.

— У тебя нет никаких давних сожалений? Тебе бы не хотелось, чтобы я поговорил с твоей бабушкой и убедил ее, что сейчас другие времена и современная молодая женщина имеет право сама решить, какой мужчина станет спутником ее жизни? Потому что вопрос о разводе у нас обсуждаться не будет! Если ты выйдешь за меня, это — на всю жизнь! А может быть, и дольше.

Анжела почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки, даже кончики пальцев покалывало, каждый ее нерв был напряжен до предела. Губы ее приоткрылись, ей было трудно дышать — словно она без остановок взбежала на несколько десятков ступенек.

— Я хочу, чтобы так все и было, Фелипе, — сказала она, уверенная, что произнесла слова, которые были не больше и не меньше чем правдой. В каком-то смысле Анжела сама себя изумляла. Ведь несколько недель она убеждала себя, что Фелипе не интересует ее как мужчина и, соглашаясь на этот брак, она просто выполняет желание бабушки. Но теперь они вдруг оба поняли, что непостижимым образом для них все в корне изменилось.

Фелипе пробормотал что-то по-испански, Анжела не разобрала, что именно, а потом улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в звездном свете; он чуть крепче сжал ее подбородок, потом отпустил и обнял девушку обеими руками. Он прижал Анжелу к себе, и ей показалось, что его сердце бьется гораздо быстрее, чем обычно, — если только это не была игра ее воображения. Фелипе снова что-то хрипло произнес по-испански, а потом отчетливо обратился к ней на английском:

— Твоя бабушка этого не одобрит, но сейчас не тот момент, когда ее желания имеют первостепенную важность. Я глубоко уважаю ее, но у нас есть долг друг перед другом, и я должен кое-что выяснить. Если хочешь, смотри на это как на эксперимент, но ни в коем случае не говори о нем бабушке!

И прежде чем Анжела толком поняла, что он собирается делать, Фелипе нашел ее губы и завладел ими. Первый настоящий взрослый поцелуй навсегда изменил для Анжелы остаток жизни; в то мгновение, как Фелипе отпустил ее, она поняла, что умрет — просто растает и умрет, — если он больше никогда не поцелует ее.

Она стояла, прижав к губам дрожащие пальцы, а он смотрел на нее мудрыми, нежными, совсем незнакомыми темными глазами. А потом тихо предложил вернуться к своему столику, оплатить счет и поехать домой.

— Можешь забыть сегодняшний вечер, дорогая. Но только если сама этого хочешь, разумеется! И что касается доньи Миранды — ни слова! Пойдем, оставим птиц и этот сад, вернемся и расплатимся с долгами.

Пока они шли к таверне, Анжела тихо сказала, не глядя на него:

— По крайней мере, одному сегодняшний вечер меня научил, и я благодарна ему за это. Раньше я, должно быть, частенько вела себя очень глупо!

Они ехали обратно на виллу в тишине, которую можно было бы назвать дружеской, хотя она скрывала еще много важных вопросов, оставшихся без ответа. Анжела больше не была расстроенной, ей было над чем подумать, так что она не гадала, вполне ли естественно поведение ее спутника после недавнего откровения в саду таверны. И еще ей очень хотелось спать. Она даже задремала раз или два по дороге, и каждый раз, когда просыпалась, Фелипе гладил ее по колену и бормотал ласковые слова.

Когда она совсем проснулась, путешествие окончилось, они приехали обратно на виллу. Дом был погружен в темноту, горел лишь фонарь над входом, и Анжела поняла, что миссис Раддок и трое ее друзей либо уже спали, либо еще не вернулись. Но, судя по тишине в доме и тому, что света в холле не было, она склонялась к мысли, что они все-таки легли спать.

Несомненно, Уиллоу Раддок в их отсутствие заскучала, и это заставило ее пораньше отправиться в постель.

Анжела сообразила, что ее бабушка, наверное, спит уже давно, и не хотела беспокоить ее.

Кроме легкого поцелуя и «Спокойной ночи, малышка!» она не получила от Фелипе никаких намеков на то, что он считает этот вечер удавшимся шагом к их счастливой совместной жизни. Она даже расстроилась, когда он не сделал попытки хотя бы поцеловать ей руку. Это чувство словно проследовало за Анжелой по лестнице в ее комнату, пробралось с ней в кровать и не дало ей спать так крепко, как она могла бы.

Утром она проснулась рано — даже до рассвета — и позавтракала одна у себя в комнате, а потом пошла к бабушке, чтобы дать ей отчет о проведенном вечере. Донья Миранда лежала и проницательно смотрела на внучку, пока та описывала дорогу вдоль побережья, таверну, где они ужинали, и пение птиц в ночном саду. Рассказ о саде и поющих птицах, казалось, особенно заинтересовал донью Миранду, но она не задала никаких вопросов, пока Анжела сидела на краю ее кровати, болтая ногами и мрачно глядя на сложенные на коленях руки.

По выражению лица девушки нельзя было узнать ничего интересного, по крайней мере для близкой родственницы, которая за нее сильно переживала. Но легкая настороженность лица внучки заинтриговала пожилую даму.

— Так тебе там понравилось, дитя? — наконец спросила она.

— О да, бабушка.

— Ты выглядела очень радостной, когда уезжала с Фелипе. Я гордилась своей единственной внучкой. Фелипе понравилось зеленое платье?

— Думаю, да.

— Он этого не сказал?

— Он сказал, что я выгляжу… Да, он говорил, что я выгляжу очаровательно.

— Да уж наверное! — Это прозвучало как фырканье, а донья Миранда очень редко опускалась до чего-либо столь не присущего леди. — Если бы он не счел, что ты очаровательна, я стала бы опасаться, не слепой ли он!

Анжела не видела этим утром остальных, хотя узнала, что они на пляже. Фелипе появился за обедом, но казался каким-то рассеянным. Оказалось, что он ездил по какому-то делу в городок неподалеку. Он опасался, что ему придется покинуть их и съездить в Мадрид до конца недели. Это заставило Уиллоу Раддок немедленно надуть губы и разразиться возмущенным протестом.