— А эта его жена, не Дашка, не Наташка…

— Анжела.

— Да. Она оставила свои координаты?

— Точно! — хлопнул фанат себя по лбу. — Анжела просила ей позвонить, если Лавочкин вдруг на работе объявится, я записал ее адрес и телефон. Только она предупреждала, что телефон за неуплату вот-вот отключат. — Массажист порылся среди баночек с массажной косметикой, вытащил оттуда листочек и передал его мне. — Вот, возьмите, вряд ли я буду звонить ей, а уж адрес мне и подавно не нужен.

— Ужас! — выразила я свое отношение к поведению Лавочкина.

— Вот-вот, — согласился фанат. — И чего они только в нем находят?

— Спасибо, — я сунула записку с адресом в сумку и собралась уходить.

— Как, и все?! — всполошился поклонник. — А как же… Вы же Ася! Басова! Ася! Хотите чай?! Кофе?! Компот?! Квас?! Энергетический коктейль?!!

— А что — все есть? — удивилась я.

— Нет, но предложить хочется…

— Потанцуем?! — вдруг рявкнул качок из-под плаката и схватил меня за руку.

— С трупами не танцую, — я с размаха огрела качка сумкой по голове и выскочила из кабинета.

— А что вы делаете сегодня вечером?! — заорал мне вслед Арарат.

— Обучаю свой рояль музыке!! — крикнула я, но он вряд ли расслышал мой ответ из-за лязга железа.

* * *

Телефон Анжелы действительно был отключен. Я решила к ней съездить и по дороге десять раз прокляла себя, что так и не поменяла колесо на своей машине.

Меня два раза подсадили в автобус чьи-то наглые руки, три раза признали во мне бывшую «Мисс Россия» и попросили автограф, один раз испачкали мороженым, один раз обозвали «верстой коломенской», бесчисленное множество раз толкнули в метро, раз пять попытались со мной познакомиться и один раз оштрафовали за переход дороги в неположенном месте. К нужному мне дому я подошла вспотевшая, злая, и с натертыми ногами. К концу пути мне пришла мысль, что я напрасно ищу встречи с Анжелой — ведь она тоже не знает, где сейчас Лавочкин. Но отступать было поздно, нужная мне пятиэтажка гостеприимно манила прохладой раскрытого настежь подъезда.

Анжела оказалась рыженькой, пухленькой и очень хорошенькой. На ней был розовый сарафанчик, а кудрявые волосы подхватывал розовый ободок с висюльками-вишенками. Я застала ее на лестничной клетке. Девушка, прижавшись спиной к двери своей квартиры, сильно и размашисто колотила в нее ногой. От натуги ее веснушчатой лицо раскраснелось, а вишенки вздрагивали и подпрыгивали в такт ударов.

— Вы Анжела? — уточнила я.

— Анжела я, Анжела, — раздраженно ответила девушка, не прерывая упражнений.

— Разве это не ваша квартира? — удивилась я.

— Моя это квартира, моя, — сказала она, не меняя интонации и размеренности движений.

— И чего же это вы тогда в нее ломитесь? У вас ключа нет?!

— Нет у меня ключа, нет! — девушка усилила амплитуду размаха ноги, удары стали мощнее, с подъездной стены посыпалась штукатурка.

— А дома-то кто?

— Вы что из ЖЭКа?! — чуть не плача заорала на меня девушка. Она наконец прекратила долбить ногой дверь, вытерла пот со лба и уставилась на меня злыми голубыми глазами. — На этой неделе заплатим мы за квартиру, заплатим!!

— А что, похоже, что я из ЖЭКа? — обиделась я.

— У вас сумка красивая, колечко неслабое, босоножки отпадные, нет, вы не из ЖЭКа. — Она задумчиво на меня посмотрела. — Слушайте, да вы, наверное, любовница Славкина! — осенило ее.

— Боже упаси!

— Ну тогда помогите мне! — Она опять начала колотить в дверь ногой. — Если Хася и Маня откроют нам, я напою вас чаем, и вы расскажете мне, зачем пришли.

— Хася и Маня — ваши непослушные дети?

Анжела не успела ответить.

— Маня! — заорал в квартире визгливый старческий голос. — Маня, м…да ты глухая, открой дверь!

— Ах ты, Хася, сучка жидовская, ты почто меня м…дой называешь?! — ответил очень близко, из-за двери, как две капли похожий на прежний, голос другой старушки.

От неожиданности я замерла с занесенной для удара ногой.

— Открой, дурында ты долбанная, ведь у самой двери на табуретке сидишь! Стучать ведь ужо с полчаса! Анжелка, небось, с магазина пришла, ети ее, ети тебя, ети и все и всех за раз!!!

— Ах ты… подстилка фашистская, оккупантка гребаная, ты почто это и все и всех зараз?!!

— Кто это там? — спросила я у Анжелы, которая тоже прислушивалась к переговорам в квартире.

— Бабушки мои. Одна после инсульта ходить не может, другая слышит плохо. Они уже два года со мной живут. Я ключ случайно дома забыла, а они сегодня свой день рождения праздновали, он у них в один день. Бутылочку вина на двоих выпили, вот и разморило их. Маня, та всегда на табуреточке возле двери сидит, ждет, когда я вернусь, а Хася в комнате на диване лежит. Маня глухая, а Хася слышит хорошо, но не ходит! Вообще-то, они дружат, но когда выпьют, всегда ругаются.

— Манька, мать твою растудыть, дверь открой!! — заорала Хася из комнаты. — Отвори, а то с голодухи помрем, и глоток вина никто не нальеть перед смертью!!!

— Ты мою маму не трожь, проститутка египетская!!

— Етить тебя тудысь, тудысь и сюдысь!!!

— Кудысь-кудысь?!!

— Шла бы ты в жопень, старая, и чтоб было тебе там душно, тесно и грязно! А по дороге, открыла б ты дверь! У меня памперсок промок, я вина-то сколь выпила!!

— Сука ты пьяная!

— Дундрынь глухая!

Я нажала кнопку звонка и стала трезвонить, не переставая.

— Бесполезно, — сказала Анжела. — Маня звонок вообще никогда не слышит.

— Но ведь слышит же она, что Хася ей отвечает! — возмутилась я.

— Всегда так, я и сама не пойму, отчего это, — пожала Анжела плечами и опять начала долбить ногой в дверь. — Я им мороженое купила, растаяло уже. — Она кивнула на тканевую авоську, стоявшую на полу, под которой расплылась белая лужа.

— Эй, бабульки, вам мороженое купили, тает уже! — крикнула я в замочную скважину.

— М…да ты старая! — совсем рядом проорал Манин голос.

— Ой! — отшатнулась я от двери.

— Это я-то старая? — донеслось из комнаты. — Ах ты, калоша жеваная! Да я на два часа моложе тебя!!

— Ты?!

— Я!!

— А кто из нас в обоссанном памперсоне лежит?

— Да лучше я буду в мокром памперсоне лежать, чем дундрынью глухой на табуретке в коридоре сидеть! У меня слух!! И голос!! Ой, цвететь кали-ина, в поле у-у ручья, ять! Парня молодо-ого, по-олюбила я…

— Ять! Парня полюбила, на свою беду-у…