Подозвал он калек-мужичков:

– А что, сермяжные, не ставили вы на зверя капканы, не рыли ямы? Кто из вас на самого хозяина хаживал, загонял кабанов в западни? Несите-ка заступы! Не впервой мне разговаривать с землицей!

И тогда взялись покалеченные помогать. Плут возле порога избы, в которой молился монах, вырыл яму. Послал он баб за ветками и жердями, заложил ловушку досками, нащипал лучин, наготовил хворосту. А здесь и снег подоспел – заворошил ловушку.

9

Как свечерело, послышался в перелесочке вой. Воскликнул Алешка:

– То не гости долгожданные собираются отужинать?

Подал знак попрятавшимся мужикам. Сам же говаривал:

– Если бы верил я в поповские бредни, как мой несчастный монашек, искрестился бы весь, изошелся на причитания…

Улеглась метель, небо сделалось черным, и ждала приготовившаяся деревня. Послышался слабый шорох, хруст веток, и сказал себе Алешка:

– Точно, идут наши гости. Подскочили волколаки к избе. Такой вели между собой разговор:

– Вот уже сбились овцы в овчарне, давно на них наточены ножи. Не голодать нам зимой.

Пробежали по укрытой яме и принялись скрябать дверь. И достали топоры и ножи. Плут, видя их близко, слыша их дыхание, едва держался, чтоб не выдать себя зубами.

Открылась дверь – заскочили в избу охотнички; горели там свечи, сияли перед иконами лампадки, монах осенял себя крестом. Растерялись злодеи – свет ударил им по глазам, завопил тогда Алешка:

– Ну-ка, мужики, не медлите!

И бросился разбирать доски. От истошного его крика, от молитвы да креста волколаки подались назад, в кромешную темень – и повалились в яму. Вопил плут что есть мочи:

– Не мешкайте, засыпайте ветками, хворостом, зажигайте лучины, готовьте колы!

Отовсюду уже бежали с хворостом. Посветил плут зажженной лучиной и разглядел в западне косматых татей, а с ними знакомых бабку да внученьку. Он вскричал:

– Попалась добыча! Задумали откушать и приготовили уже чаны, а самих поймала землица себе на пропитание!

Многие узнали пойманных:

– Вот кто покойников поедал, выкапывая! Вот кто утаскивал детей да невинных девушек!

Загудел огонь, и страшно завыли оборотни. Монах же творил молитву. Крестились жители, говоря:

– Волки пропадают в огне, нелюдей поглощает земля!

Плут не унимался, со всех сторон подкладывая дровишки:

– То-то отменное нынче приготовится жаркое.

Поднялся над западней огненный столб. Налегали женщины на лопаты, засыпая яму, малые дети, помогая им, споро кидали земляные комья.

Бросились затем все к избавителям и плакали от счастья. И тащили им последнее в благодарность. Алешка взялся за любимое дело: в узлы засыпал картошку и редьку, не брезговал отрубями и мочеными яблоками:

– Все сгодится путничкам. Взялся он нагружать Каурую – кобыла упиралась и фыркала, плут же ее приветствовал:

– Что же ты, вражина, упрямишься? Посмотри на узлы – верный знак, что не пустим тебя под нож!

Так он мурлыкал. Монах, увидев это, укоризненно сказал:

– Негоже отбирать последнее у вдов, у детишек. Стоит нам о завтрашнем дне заботиться? Господь о нас позаботится!

Приказал взять лишь пару луковиц да немного пшена. И, благословив жителей, поспешил в дорогу. Мрачный товарищ, со вздохом послушавшись, едва его догонял. И сокрушаясь, грозил Каурой:

– Нечего тебе радостно помахивать ушами! Не ты ли останешься без шкуры, когда позабудет про нас Господь!

1

Зимой добрались они до Архангельска.

Шагал монах, опираясь на посох, развевались его длинные волосы, и было ему не зябко в ветхом платье, в развалившихся сапогах. Следом плут приплясывал от холода.

Праведный твердил:

– Не дошли досюда безбожники! Остались монастыри и скиты.

Плут обрадовался концу путешествия:

– Стоять здесь должны нетронутыми деревни, богатыми села.

Но попались им навстречу испуганные горожане и обращались к пришедшим:

– Куда вы явились – прямо к черту в лапы! Подстрелят вас комиссары, как многих наших попов уже подстрелили. Попадетесь на глаза самим чекистам – обтянуты их барабаны кожей служителей Божиих. То-то разгуливают по городу молодцы, сшибают кресты с церквушек и сбрасывают колокола. Так они забавляются, хвастаются – кто более убьет да замучит священников. Один бьет пятерых, а другой за десятерых принимается!

Плут воскликнул:

– А что, люди добрые, есть ли еще место, куда не добрались большевики? Есть хоть один медвежий угол, где бы не трепыхались их флаги?

Вздыхали жители Архангельска:

– Одно знаем – от двух морей до третьего – все ими занято, вот уже повсюду строят новое царство!

Вскричал плут монаху:

– Где же ты отыщешь теперь своих странничков? Не пора тебе скидывать платье, стаскивать крест? Подстригай-ка гриву! Готов я послужить брадобреем!

2

Монах не слушал товарища.

Взялся по северным деревням расхаживать, словно не замечая повсюду комиссарские флаги.

И взывал к народу:

– Ищите Господа! По всем дорогам смотрите следы Его, припадайте к самой земле – не слышно шагов, не слышно посошного скрипа? Напрягайте глаза свои – не Его скрывает вьюга за околицей, не Он ли к нам возвращается?

И еще взывал:

– Ночами прислушайтесь – не Господь ли в зябкую ночь пройдет мимо ваших окон? Сам постучит обогреться – ждите Его и отпирайте немедля!

И твердил повсюду, бесстрашный:

– Того примите, не мешкая, кто будет молить о помощи, взывать к милосердию, чьи раны будут гнойны и ужасны. Истинно, Он испытует!

Возвещал повсюду:

– Ходит Господь по дорогам!

3

Старухи плакали:

– Прячьтесь, вон уже рыскают чекистские отряды. Неровен час, схватят вас комиссары. Видано дело – по безбожной Руси не прятаться монаху! Жгут уже храмы, топчут кресты Господни и плюют в само небо. Видно, нет сюда ходу и Господу!

Отвечал монах:

– Где Ему быть, как не здесь в окаянные дни?

Пророчили странникам бывалые люди:

– Умываться вам своей кровью в подвалах, захрустят ваши косточки, когда вздернут вас палачи на дыбу. И слова более не молвите – вырвут калеными щипцами ваши языки. На архангельских заборах головы священников с выколотыми глазами, с вырванными языками давно красуются.