Если бы обмен брачными партнерами во всей человеческой популяции, расселявшейся по миру, происходил свободно, то расы никогда бы не образовались. Но дело обстояло иначе: люди, распространяясь по Земле, в то же время разбивались на небольшие племенные группы. Смешение генов между этими маленькими популяциями, вероятно, было очень ограниченным. Даже если бы география не создавала труднопреодолимых барьеров, большинство держащихся за свои территории групп охотников–собирателей враждебно относились к иноплеменникам. Путешествовать было опасно. Война, по–видимому, не прекращалась никогда, если судить по поведению охотников–собирателей того времени. Другим подтверждением постоянных военных действий является медленный рост ранней человеческой популяции: он оставался намного ниже естественного уровня рождаемости и, возможно, косвенно указывает на постоянные потери людей в сражениях.

Когда вся доступная территория оказалась занята, подавляющее большинство людей стали жить и умирать в той же местности, где родились. Тот факт, что люди до современной эпохи были практически заперты в своих родных краях, является одним из сюрпризов, преподнесенных геномом. К такому выводу приводят несколько наборов данных. Все мужчины являются носителями одной и той же исходной Y-хромосомы, которая, как говорилось выше, стала общераспространенной на ранней стадии эволюции современного человека. Но в Y-хромосоме начали накапливаться мутации, и каждая мутация дает на родословном древе человечества точку разветвления между мужчинами, у которых такая мутация есть и у которых ее нет. Корень этого древа уходит в Африку, а ветви распространяются по миру таким образом, что соответствуют путям миграции людей. Между ветвями не очень много пересечений, и это показывает, что мир заполнялся людьми в определенном порядке, а когда заполнился, люди остались там, куда пришли.

Такую же историю путей миграции женщин поведала митохондриальная ДНК. В последние годы генетики смогли исследовать популяции с помощью приборов, называемых генными чипами (или биочипами), которые берут образец всего генома и позволяют получить значительно более детальную картину. Генные чипы — это микроматрицы из коротких участков ДНК, выбранных для распознавания полумиллиона участков человеческого генома, где последовательность оснований часто варьирует. (Варьирующие участки генома, называемые однонуклеотидным полиморфизмом — ОНП 10, или «снипами», показывают, на каких участках между людьми есть различия; те участки генома, в которых у всех стоит одинаковый блок ДНК, неинформативны.) Поскольку два фрагмента ДНК образуют химическую связь, если последовательности оснований в них полностью комплементарны 11 друг другу, каждый короткий фрагмент ДНК на генном чипе, по сути, опрашивает изучаемый геном, говоря: «У тебя есть в этом участке А или нет?» Таким образом можно просканировать весь геном и проверить последовательности нуклеотидов в участках, которые, как уже известно, различаются у разных популяций.

Используя 500 000-сниповый чип, исследователи из Стэнфордского университета нашли тесную взаимосвязь между генетикой и географическим происхождением европеоидов. Так, 90% людей проживают в радиусе 700 км (435 миль) от того места, где родились, а 50%‑в пределах 300 км (193 мили). Европеоиды довольно однородны в генетическом плане, и потому удивительно, что среди них существует достаточное количество генетических различий, чтобы так точно судить о происхождении человека [11].

Другая группа исследователей рассмотрела европейцев, живущих в изолированных районах и вряд ли много переезжавших. Одним таким местом стал шотландский остров, другим — хорватская деревня, третьим — долина в Италии. Из исследования исключили всех, у кого обе бабушки и оба дедушки не жили в этой же местности. При таких условиях исследователи обнаружили, что могут определить родную деревню человека с точностью до 8–30 км (5–19 миль).

Результат показывает, что человеческие популяции мира в каждом географическом регионе очень тонко структурированы в плане генетики, и каждые несколько миль дают ощутимые изменения в человеческом геноме. Такая ситуация сложилась потому, что еще несколько десятилетий назад люди выбирали брачных партнеров очень близко от того места, где родились. Столь высокая степень местных браков, «вероятно, была нормой в сельской Европе в связи с отсутствием транспорта или экономических возможностей», заключают исследователи [12].

Вероятную модель первичного заселения мира за пределами Африки представляет собой остров Новая Гвинея. На заросшей густыми лесами территории обитают люди, которые, когда их обнаружили европейцы, пользовались орудиями и технологиями каменного века, а также вели нескончаемые междоусобные войны. Группы разделены территориально и культурно. Через каждые 5–10 миль местные жители говорят на другом языке; остров является родиной 1200 языков — одной пятой всего языкового разнообразия мира. Язык рассматривается как знак племенной принадлежности и намеренно сохраняется настолько непохожим на соседние, насколько это возможно. До того как колониальная администрация пресекла такие войны, большинство новогвинейцев не могли без риска для жизни выехать за пределы родной долины.

В глобальных масштабах дробление исходной популяции людей на многочисленные небольшие группы — некоторые, возможно, были так же малы, как новогвинейские, — создало ситуацию, идеальную для генетического дрейфа, который особенно мощно проявляется в малых популяциях. Судя по всему, междоусобные войны и языковые барьеры жестко ограничивали передвижения и браки вне племенной системы, таким образом препятствуя смешению генов и повышая влияние генетического дрейфа. Все эти силы — разделенность, генетический дрейф и ответ естественного отбора на местный климата и географию, действуя совокупно, толкали человеческие популяции каждого континента по разным эволюционным путям; это был первый шаг к тому, чтобы стать различными субпопуляциями, или расами.

Группы, двигавшиеся на север из экваториальной зоны первоначальной миграции, должны были сталкиваться с особенно жестким давлением. Последнее оледенение закончилось не раньше 10 000 лет назад. Первым современным людям, которые мигрировали на север, приходилось адаптироваться к условиям, сильно отличающимся от их тропической родины. Климат был намного холоднее, сезонные перепады погоды более резко выражены, и сохранить тепло и найти пропитание в зимние месяцы оказывалось чрезвычайно трудной задачей.

Если такие препятствия людей не обескураживали, то при движении на север они сталкивались и с вооруженным сопротивлением. Более ранняя волна человеческой миграции из Африки прокатилась примерно за 500 000 лет до того, и теперь ее потомки населяли Евразийский континент. Этими людьми, которых называют архаичными, чтобы отличать от современных людей, были неандертальцы в Европе и Homo erectus, «человек прямоходящий», в Восточной Азии. И те и другие исчезли примерно в то же время, когда современные люди пришли на их территории. Археологическая летопись ясно показывает, что территория стоянок неандертальцев беспрерывно сокращалась, а современных людей — расширялась; это подразумевает, что современные люди уничтожили неандертальцев. Летопись Восточной Азии пока недостаточно подробна, чтобы разобраться в судьбе Homo erectus, но велика вероятность, что этот вид постигла та же учесть.