Блоод махнула рукой. Даллап охнул и невольно отдернул от лица ладони, на которых остались глубокие царапины. Коготки у суккуба были острее стали.

Ветеран, всхлипывая, уставился на девушек.

– Даллап, плаксивая скотина, сейчас подведешь сюда телегу. И только попробуй копаться. Если Ингерн умрет, клянусь, – я уложу тебя с ней рядом, истеричка ты гимназическая.

Мужчина побрел к телеге.

– Живее, урод! – подхлестнула его Катрин. – Блоод, ко мне! Ты же у нас спец по кровопусканию. Так вот, – эта кровь выливаться не должна. Держи руку Ингерн – палец вместо пробки. И делай все, что угодно, лишь бы кровь остановилась.

– Я умираю? – прохрипела Ингерн. Ее губы окрасились розовым.

– Держи себя крепче и не умрешь, – прорычала Катрин.

Ее скользкие пальцы уступили место когтистым ладошкам суккуба. На миг кровь плеснула фонтанчиком. Но острые пальчики Блоод тут же превратили его в вялый ручей. Зажимать рану пальцами, конечно, занятие безнадежное. Насколько помнила Катрин, экстермед[8]учит бойцов спецназа, действуя подобным образом, попытаться дотянуть до прибытия профессиональной медицинской помощи. Только где она, профессиональная медпомощь? Да и там выживают с такими ранениями лишь чудом…

Даллап, путаясь в собственных ногах, подвел телегу. Катрин с ходу отвесила мужчине пинок:

– Шевелись, сука! Мы одни должны ее спасать?

Ветеран, похоже, не слишком и почувствовал удар. Все бормотал что-то трогательно-сопливое.

«Сейчас он окончательно спятит, тогда и мне останется только сесть и заплакать», – с ужасом осознала Катрин, торопливо очищая место на телеге.

– Берем. Бло, не отвлекайся.

Ингерн тоненько застонала, когда ее подняли на телегу. Сосредоточенная суккуб, ни на мгновение не отпускающая рану, полусела-полулегла рядом со служанкой.

– Даллап, езжай быстро, но так, чтобы не трясло. И не говори мне, что так не получится. Убью. Пошел!

Ветеран покорно шевельнул вожжами. Телега тронулась.

Катрин выдернула глефу из спины трупа. Подбежала к недоеденному «компаньону» Блоод. Разбойник слабо двигал ногами. Безумно белели белки закатившихся глаз. На грязных штанах в паху красовалось влажное пятно. Ну, хоть кто-то получил удовольствие от этой встречи…

Катрин, сдерживаясь, вполсилы двинула ногой по бородатой роже. Глаза мужика слегка прояснились.

– Не убивай, – пробормотал он с идиотской улыбкой.

– Не буду, – успокоила его Катрин. – Ты из деревни?

– Да. Не бей меня, а?

– Конечно, я тебе сейчас освежающий минет сделаю. Передашь своим старшим, что я жду их здесь через три дня. А чтобы ты не забыл, давай-ка свои ручонки шаловливые.

Девушка прижала коленом бессильные руки, выхватила нож…

Мужчина взвыл, лишившись одним махом обоих больших пальцев. Не зря агент САЕ на Базе средневековые обычаи изучала – известная мера, применяемая к древним военнопленным. Гуманная. Лук ему больше не натягивать, но жрать самостоятельно еще сможет научиться.

– Сунь в угли, кровь остановится, – посоветовала Катрин. – Впрочем, сдохнешь – плакать не буду. Оставляю тебе яйца исключительно для того, чтобы мог доковылять до своей вшивой деревушки. Если ваши главные через пять дней сюда не заявятся, кастрирую всех подряд, а прижигать вавки на углях своих дерьмовых лачуг будете. Усвоил?

Искалеченный насильник прорыдал нечто утвердительное.

Катрин свистнула, подзывая коня. Вороной, обиженный тем, что его бросили одного в лесу, только фыркнул и демонстративно отошел. Девушка двинулась к вышколенному суккубом гнедому. Конь неохотно позволил подобрать повод. Катрин поднялась в седло.

– Не будь дурнем. Нашел время обижаться, – сказала шпионка своему Вороному. – Бери скакуна Даллапа, и давайте следом. Добровольно не вернешься – пущу на колбасу.

Катрин догнала остальных у склона прибрежного холма. Телега двигалась, но дело было плохо. Ингерн лежала бледная как мел, зато рукава рубашки суккуба по локоть пропитались кровью.

– Быстрее, Даллап, – сказала Катрин.

– Трясти будет. Она умирает. Зачем мучить? – безразлично пробормотал мужчина.

– Не рассуждать! Быстрее, тварь жирная! И гони, жопа, пока я тебе горло не вырвала! – в неистовстве заорала Катрин.

Даллап втянул голову в плечи. Ингерн, пытавшаяся облизать кровавую пену с губ Ингерн, попробовала захныкать.

– Замри, твою!..

Катрин продолжала поливать матом все вокруг, заглушая тихие стоны раненой девушки и собственный ужас.

До замка оставалось несколько минут ходу, когда Катрин отставила тонизирующие угрозы и послала коня вперед. С грохотом влетела во двор замка, бросила Гнедого и глефу…

Топот сапог, должно быть, здорово напугал старых обитателей замка. Не обращая внимания на трубное рычание пса, девушка распахнула дверь. Кажется, Фир Болг стал поменьше ростом.

– Ингерн ранена. Ты должен спасти ее, – выдохнула Катрин.

– Но я… – пробормотал сжавшийся за столом старик.

– Быстрее! Пожалуйста.

– Но я давно не лечу людей.

– Придется. Вспоминай. Здесь других хирургов нет.

– Катрин, я вовсе не лекарь…

– Я вас умоляю. – Девушка заскрипела зубами. – Не время ломаться. Черт, вы знаете, как я вас уважаю, но, клянусь, если девчонка не выживет, я спалю дотла этот гребаный замок. А из тебя, четвероногое, сделаю вонючий коврик! – заорала Катрин на гневно зарычавшего пса.

– Но я не знаю, как…

– Я тоже. Собирайтесь.

Фир Болг складывал в шкатулку какие-то флакончики и мешочки. Катрин казалось, что он двигается нарочно медленно. Жутко хотелось рубануть кого-нибудь, хотя бы и черную башку ни в чем не повинной собаки. Кукри так и норовил прыгнуть из-за плеча.

– Я готов, – мрачно выговорил старик. – Но я много лет не выходил днем.

– Прости. Придется потерпеть. И пойдем скорей…

По камням двора уже стучали колеса…

Даллап громко всхлипывал. С телеги он так и не слез. Жалобно щурилась растерянная Блоод.

Катрин отпустила плечо старого дарка, которое сжимала с неприличной силой. Тот шагнул к телеге и тут же повернулся к девушке. Катрин оскалилась:

– Что?

– Не дышит, – прошептала Блоод. – Только что…

Рот Ингерн был приоткрыт. Ресницы опустились. Кровь под пальцами суккуба неподвижно блестела.

– Прости, воскрешать я не умею, – тихо проскрипел Фир Болг. – Никто не умеет…

– Заткнись! Еще не все, мать вашу… – Катрин резко шагнула вперед, едва не свалив старика. – Бло, держи рану крепче.