На лице Лои не дрогнул ни один мускул. Вот уже больше недели он знал, что прав. Инстинкты не просто подсказывали, они вопили, что смерти трех волчиц связаны между собой. К сожалению, чутья одного лугару мало для того, чтобы сдвинуть огромную бюрократическую машину земли.

– Извини, – чуть смягчившись, проговорил Лои. Заместитель Дезарг был прекрасным созданием. Честный, ответственный, умный – лучшего руководителя еще поискать.

От неожиданности Блез скинул оковы усталости и уставился на свою лучшую ищейку с искренним недоумением.

– Гийом извиняется? Жан, запиши это! Для истории.

– Будет сделано, – отсалютовал альв и снова замер.

– Ладно, – вернулся к будничной рутине Дезарг. – Я позвал не только ради объединения. Мне только что перенаправили интересное заявление. Пострадавшая – юная волчица. Она жива, но в больнице, в довольно тяжелом состоянии и, полагаю, тоже имеет отношение к твоим трупам. Возьми. – Блез протянул документы подчиненному. – Твой запрос по созданию специальной группы я вынесу на рассмотрение после объединения. Раньше не могу.

– Спасибо. – Лои взял сенсорный лист и вышел из «аквариума».

– Что там? – Жан на бегу постарался заглянуть в документы.

– Нам в земельную. Держи. – Гийом протянул лист альву. – Я поведу. Ты почитаешь вслух.

Руся еще с минуту боялась пошевелиться. Сидела и озадаченно смотрела на закрытую дверь комнаты. Маниту бурлило и вспыхивало отголосками множества противоречивых эмоций. «В верности и чести клянусь моей любви» – он навсегда связал себя по рукам и ногам. Вот так просто, не требуя ничего взамен. Руся впервые постигла масштаб произошедшего. До этой ночи все казалось немного нереальным. Ей мерещились пустые слова и обещания, как те, что когда-то давно давала ее семья. Казалось, Лик вот-вот передумает или поймет, что ошибся, или найдет возможность отступить. Но вот он, навсегда привязанный к ней, на кухне завтракает с ее бабушкой-аптекарем. Он не просто шеф, спаситель, друг или мужчина, которого она неосознанно желает. Нет. Он как-то незаметно умудрился стать частью ее жизни и ее самой.

В памяти вдруг в подробностях всплыли события ночи. Маруся перевела ошарашенный взгляд с двери на свою грудь. Он ласкал, играл и наблюдал. И она отвечала, наслаждалась, испытала оргазм, усиленный троекратно лишь тем фактом, что он наблюдал. Руся отчаянно застонала, зажмурилась и спряталась под одеяло с головой. Настолько стыдно ей не было еще никогда в жизни.

– Ревнует, – спустя полминуты самобичевания прошептала она сама себе и со смущенной улыбкой закусила ноготь.

«В верности и чести клянусь моей любви».

Руся скинула одеяло, по-детски глупо хихикнула, затем со счастливой открытой улыбкой откинулась на подушки и сладко потянулась.

– Его любовь, – беззвучно проговорила она. – Я его любовь. Я.

Она закусила нижнюю губу и лукаво покосилась на дверь.

От сладких размышлений отвлек звон наушника.

– Да? – не глядя, ласково промурлыкала она.

Жан, у которого до этого момента сердце в груди стучало так, словно он ежегодный тест сдавал на физическую выносливость, остолбенел.

– Да-а? – все так же нежно, но уже слегка озадаченно, повторила Руся, когда молчание затянулось.

Кремер покраснел и слегка дернулся. Маниту резко прилило к ушам, отчего освещение в больничном коридоре улучшилось в разы.

– Я… М… Мадемуазель? – пробормотал Жан, досадливо поморщился, развернулся и постучался лбом о стену, на которую до этого момента спиной опирался. – Доброе утро.

Руся на мгновение перевела наушник в режим дисплея. К сожалению, номер собеседника был ей не знаком.

– Доброе, – поздоровалась она. – А кто это?

– Жан. Кремер. Не помните?

На ответном «нет» альва накрыло уныние.

– Я помощник Лои Гийома.

От ее понимающего «А» Жану захотелось провалиться сквозь землю. Гийома, которому не нужна, она помнит, а его не помнит.

– Вот я обычно где-то рядом с ним бываю. Мы уже встречались. Я такой русый, знаете, высокий. Альв…

– Угу. – Руся стояла посреди гардероба с выражением крайней степени растерянности на лице. Месье Кремера она слушать начала вполуха сразу после того, как он имя лугару произнес. У нее на текущий момент более насущная проблема имелась: что надеть на себя такого, чтобы и выглядеть сногсшибательно, и чтоб непонятно было, что старалась.

– Ближе к делу, – прервала она пространные излияния собеседника. – Лои от меня нужно…

Руся увела интонацию вверх, позволяя альву продолжить самому.

– Час вашего времени. Он знает, что у вас выходной, и уже едет.

– А сам не позвонил, потому что…

Жан еще раз поморщился.

– Так вышло.

Он говорил Лои, что как-то это странно будет выглядеть, но нет! Упертый лугару, окрыленный своей волчицей, уверил, что мадемуазель Козлова ничего не заметит. Как может сильнейшая в роду ведьма, одна из четырех, сотрудник Интерпола не заметить по-детски глупой хитрости?

– А-а, – равнодушно протянула Руся. – Не телефонный разговор что ли?

Альв уставился озадаченно на стену. Мало не заметила, так вообще о другом речь вела.

– Ну, ладно. – Руся вытащила из недр старого сундука мятые спортивные штаны, критично их оглядела и пришла к выводу, что это из категории «перестаралась», как и предыдущая сексуальная роскошь от Зухаира Мурада. – Всего доброго.

Не дожидаясь ответа, она убрала наушник, мгновение поразмышляла и полезла за простым черным трикотажным платьем, которое купила на распродаже давным-давно в качестве домашней одежды. Три четверти рукав, подол чуть выше колена, открывающий плечи вырез – покрутившись перед зеркалом, Руся решила, что сделала верный выбор.

– Внуча! – из коридора донесся окрик Береславы. – К тебе тут кавалер! Еще один.

– Отдай его Лику пока!

– Внуча, ты уверена? – Беря зашла в комнату и заглянула в гардероб. – О! Кто-то старался, но так, чтоб как будто не старался?

– Так заметно? – расстроилась Маруся.

Береслава покачала головой.

– Он на платья твои не посмотрит. На ноги – да. На плечи тоже. В вырез заглянет. А вот остальное не заметит. Но про второго того же не скажу.

Руся удивленно взглянула на бабушку.

– Это лугару-то?

– Какой лугару? – не поняла Беря. – Там этот глазастый божок Нечери.

– Что?! – Позабыв обо всем на свете, Руся сорвалась с места и побежала на кухню. Шут больше на судьбу влиять не может, а нелепости в ее жизни продолжаются! Как так?

– Ко… Инмуте-еф, – обратилась она с поддельной радостью, больше смахивающей на истерику, к сидящему напротив Ликурга за столом богу.