– Завтра на весь день уедем из Мюнхена, – перебила баронесса. – Хочу показать тебе поместье Рихтгофенов.

– Правда? – обрадовалась Тоня.

– В одиннадцать. Позавтракаем и отправимся.

– А новые хозяева не будут против нашего визита?

– Не посмеют.

– Почему тебя туда потянуло?

– Воспоминания, – отвлеченно проговорила баронесса и бесцеремонно вытолкнула девушку за дверь.

Домой Тоня вернулась лишь в пять утра, разгоряченная и взволнованная от танцев и общения с приятелями. Приняла душ и легла в постель, безуспешно пытаясь уснуть. Сон не желал приходить к ней, и она едва дождалась семи утра, потом с облегчением поднялась и спустилась в кухню. Чашка мятного чая подняла и без того хорошее настроение. Тоня с удовольствием прислушивалась к тишине в доме, ожидая, когда наверху раздадутся шаги и Астрид, ворча на крутые ступени, начнет спускаться по лестнице. Шло время, но баронесса не спешила выходить из своей комнаты. Тоня бросила удивленный взгляд на часы. Начало девятого. Обычно в это время они уже готовились завтракать: Астрид варила кофе, а Тоня накрывала на стол. Но сегодня привычный распорядок дня изменился уже в самом его начале.

Тоня быстро поднялась наверх и остановилась перед комнатой баронессы, прислонившись к двери.

– Астрид, – позвала она, постучавшись. – Можно войти?

Ответа не последовало, тогда Тоня осторожно открыла дверь и заглянула внутрь. В комнате было темно из-за опущенных занавесей и тихо. Она посмотрела в сторону кровати и от неожиданности отпрянула в сторону. Баронесса лежала на постели поверх покрывала. Судорожно сглотнув, Тоня приблизилась к ней, не отрывая взгляда от скрюченных пальцев, в предсмертной судороге сжавших плотную ткань покрывала. Самым страшным было то, что на лице баронессы лежала подушка. Без страха или каких-либо эмоций Тоня провела пальцами по ней и убрала в сторону, заглянув в полуприкрытые глаза, уже ставшие мутными и пустыми. Губы Астрид были растянуты, словно перед смертью она пыталась что-то сказать, но не успела. Посмотрев на плоскую грудь, которая уже больше никогда не будет вздыматься, Тоня осторожно присела на краешек кровати и отвернулась. Осознание того, что баронессу убили, пришло лишь несколько минут спустя, заставив с испугом подняться и осмотреться.

– Господи, – прошептала она, вслушиваясь в тишину, накрывшую дом, и, подойдя к телефону, трясущимися руками набрала номер полиции.

– Итак, дамы, для чего вы меня вызвали?

– Хотели отблагодарить чашечкой кофе за пригласительные, которые ты любезно нам предоставила, – сказала Елизавета Карловна, с улыбкой посмотрев на Ксению, глазами спрашивающую, можно ли ей вступить в разговор.

Полина практически сразу отметила изменения в девушке, произошедшие в очень короткий срок, и внутренне поразилась мастерству матери, способной влиять на поведение, казалось бы, уже совсем «запущенных» людей. «И почему у тебя со мной ничего не получилось? – со злостью подумала она, разглядывая Елизавету Карловну, которая изящным движением взяла чашку с кофе в руку и сделала маленький глоток. – С чужой девчонкой нянчишься, словно с родной. Она уже в рот тебе заглядывает! А на меня, мамочка, ты никогда не обращала внимания». Обида накрыла Полину плотным покрывалом, но тут же улетела, едва она посмотрела на счастливое лицо девочки, увлеченно рассказывающей о прошедшей выставке.

– Полина, – щебетала она, – я никогда не видела такой красоты. Столько народа… – Ксения замолчала на мгновение, и щеки ее окрасились легким румянцем, оттого что она выразилась не так, как требовала Елизавета Карловна, – то есть выставка пользовалась огромным успехом. Было много посетителей.

– Напомните, – улыбнулась Полина, – кто выставлялся?

– Вим Вендерс, – сказала Елизавета Карловна, взглядом показывая Ксении, что оценила вовремя исправленную ошибку. – Старый проект. «Картины с поверхности Земли».

– А-а, – протянула Полина. – Я была в Бильбао[7], кажется, в две тысячи втором, когда эта выставка только открылась. И вы оторвали меня от работы только для того, чтобы сообщить, какой восторг у вас вызвали фотоснимки? – Она поджала губы. – Эгоистки!

– Мы не станем за это извиняться, – сказала Елизавета Карловна. – Правда, Ксения?

– Правда, – кивнула девушка. – Мы хотели, чтобы ты отвлеклась и отдохнула.

– «Мы»? – снова улыбнулась Полина. – Не думала, что нескольких дней достаточно, чтобы превратиться в подруг. Слишком уж быстро вы сблизились. Это настораживает.

– Иногда одного взгляда достаточно, чтобы между людьми пробежала искра, – сказала Елизавета Карловна, похлопав дочь по руке. – Вовсе не обязательно быть знакомыми целую вечность, скрупулезно присматриваться, делать строгий анализ характера и только после этого понять, что человек тебе интересен.

– И все же мне кажется, отношения строгий учитель – послушный ученик вам больше подходят.

– Нет! – запротестовала Ксения. – Нам больше нравится дружить. Это лучше, чем враждовать. Я, кстати, попыталась и у меня ничего не получилось.

Полина внимательно вгляделась в ее нежное лицо, с удовольствием заметив, что сегодня на девушке почти нет косметики, только ресницы слегка тронуты тушью, и губы подведены нежным розовым блеском. В волосах блестел тонкий обруч, Ксения была одета в простое платье, подчеркивающее ее юность. На ногах не было босоножек на высоких каблуках, которые так любила девушка, лишь сандалии, удобные, но весьма изящные.

– Знаешь, – сказала Елизавета Карловна, – вчера Ксения меня озадачила своим желанием стать айти-девушкой.

– IT-girl, – Ксения покраснела.

Полина громко рассмеялась и сделала глоток капучино.

– Вот это да! – воскликнула она. – Ты хочешь быть неизвестно кем? Немного актрисой, немного певицей, моделькой, модницей. А еще стервой, интриганкой и скандалисткой. Хочешь нюхать кокс, позориться перед людьми своим невразумительным поведением, ходить пьяной без трусов, с легкостью транжирить отцовское состояние и при этом называться светской львицей, тусовщицей и любимицей желтой прессы?

– Я думала IT-girl – это законодательница мод, икона стиля. Как Коко Шанель.

– Иконы бывают только в храме. А что касается Шанель, то она не прожигала свою жизнь в клубах и на вечеринках. Чтобы стать Великой Коко, той, кем она осталась в истории, эта женщина много работала, чего не любят современные светские львицы. И папочки богатого у нее не было, который оплачивал бы все прихоти.

– Я хочу быть дизайнером, – неуверенно сказала Ксения, сраженная злым языком Полины, с улыбкой на губах разбивающей ее мечты.

– Попробуй. Хотя их в России сейчас, как мух на навозной куче.

– Полина! – с возмущением воскликнула Елизавета Карловна. – Да что с тобой?!