— Но он ведь действительно остается за тобой. Ты никогда не отвечаешь на те мои вопросы, на которые не хочешь отвечать.

— Но ты все равно не перестаешь их задавать. Спрашивай, я ведь никогда не против.

— Почему тебя так раздражает тот факт, что я всегда пытаюсь найти рациональное объяснение всему, что с нами происходит?

— С чего ты взяла, что меня это раздражает?

— Это видно, — Саша пожала плечами. — У тебя сразу и лицо, и голос меняются, хоть ты и стараешься себя контролировать.

— Меня раздражает не то, что ты пытаешься найти рациональное объяснение. Меня раздражает то, что ты не готова принять некоторые факты.

— Но почему? Мало кто готов вот так с ходу поверить в призраков и полтергейст. Все пытаются найти этому логичное объяснение: коты на чердаке, старые скрипящие половицы. Я же не отрицаю того, что видела сама и чему так и не смогла найти другого объяснения.

— Знаешь, сколько человек из моего окружения три года назад, когда я заявил о том, что причиной аварии на МКС стало НЛО, допускали, что моя версия событий тоже может быть правдивой?

— Сколько? — осторожно спросила Саша, уже заранее зная ответ.

— Ни одного, — предсказуемо сообщил Войтех, тщательно контролируя свой голос. — Вообще никто. Мои коллеги, друзья, даже моя семья — все говорили о посттравматическом синдроме, о галлюцинациях по причине отсутствия кислорода, некоторые даже подозревали, что я выдумал это ради привлечения внимания. Кто-то откровенно смеялся, кто-то жалел меня. Я даже не знаю, что злило меня больше. Наверное, все вместе. Они кивали на официальные заявления о том, что никаких объектов рядом со станцией зафиксировано не было. Как будто никто и никогда не скрывал секретную информацию, когда это было нужно. Они говорили, что остальные мою версию не подтверждают. Хотя с каждым из нас потом беседовали отдельно, и по тому, о чем и как говорили со мной, я могу предположить, что то же самое говорили и им. Просто они приняли другое решение.

Войтех замолчал на несколько секунд, одновременно погружаясь в свои воспоминания и пытаясь удержать себя от слишком пространных разговоров на эту тему. Не стоило отклоняться от сути вопроса.

— Естественно, после этого я и не думал никому говорить о своих видениях. Пока мы не оказались в Комсомольской, и я не был вынужден рассказать тебе. Ты приняла это… лучше, чем я ожидал. И потом, когда вы узнали эту историю с НЛО, ты опять ничего такого не сказала. Хотя ни в том, ни в другом случае у тебя не было ничего, кроме моих слов. В какой-то момент я подумал, что ты другая. Пожалел, что мы не были знакомы раньше, до этого случая. Мне стало казаться, что ты отнеслась бы к этой истории иначе. И это могло бы все изменить. По крайней мере, мне кажется, что, если хотя бы один человек меня тогда поддержал, мне было бы проще. А в такие моменты, как сегодня, я понимаю… Ты бы отреагировала так же, как остальные. И я снова злюсь. Не на тебя, нет. Это просто эхо той злости, которую я испытывал тогда. Я не всегда могу ее подавить сразу.

Саша смутилась так сильно, что, если бы в комнате не было темно, Войтех без труда прочитал бы это на ее лице. Она никак не ожидала, что своим вопросом заденет именно эту тему. Несмотря на весь свой скептицизм и желание до последнего искать всему рациональное объяснение, она никогда, ни разу за весь год, что была знакома с ним, не усомнилась в его экстрасенсорных способностях. Она верила и его видениям, и его интуиции. Но он был прав: тогда, три года назад, если бы они были знакомы, она почти со стопроцентной вероятностью повела бы себя так же, как и остальные.

— Наверное, ты прав, — согласилась она после долгого молчания. — Сначала я бы попыталась убедиться в том, что это на самом деле не было галлюцинацией и посттравматическим синдромом, и только потом поверила бы в НЛО.

— Знаешь, мне не нужна была ничья вера, — заметил Войтех. — Я сам не тот человек, который что-то склонен принимать на веру.

— А ты сам… — Саша осеклась, но затем все же закончила: — Ты сам никогда не сомневался в том, что видел?

Войтех снова молчал почти целую минуту, прежде чем ответить:

— Я не мог себе этого позволить… после всего. Теперь уже я никогда не узнаю наверняка, поэтому мне как раз остается только верить в то, что я видел. В противном случае… все было зря. — Он повернул голову в ее сторону, но в темноте смог разглядеть лишь ее силуэт. — Ты все-таки тоже считаешь меня сумасшедшим? Думаешь, я тогда просто тронулся умом от страха?

— Мы ведь уже выяснили однажды, что быть чокнутым не так и плохо. — Саша улыбнулась, затем вздохнула и ответила уже серьезно: — Я не считаю тебя сумасшедшим. И никогда не считала. Даже когда знала тебя всего два дня, и ты рассказал мне о своих видениях. И обо всем другом ты не стал бы лгать, я в этом уверена.

У Войтеха вырвался нервный смешок.

— Когда мне кажется, что ты можешь думать обо мне слишком плохо, выясняется, что ты думаешь обо мне слишком хорошо.

— Как же я могу думать о тебе плохо, если ты уже вторую ночь подряд жертвуешь своим сном из-за моих страхов? — улыбнулась она.

— Как просто произвести на тебя впечатление.

— Думаю, на тебя произвести впечатление намного сложнее, но я могу попробовать.

Он тихо рассмеялся, понимая, что она все равно не сможет оценить всю абсурдность своего заявления. Саше удалось произвести на него впечатление в первые же дни знакомства, и потом ни упертый скептицизм, ни проблемы с тактом уже не смогли разрушить того очарования, которому Войтех поддался, как он теперь понимал, с самого начала. Однако ничего из этого он не собирался озвучивать ей, поэтому просто пригласил ее продолжить свою мысль:

— Будет интересно на это посмотреть.

Саша села на кровати, завернувшись в одеяло.

— Я прикинула все варианты, этот мальчишка никак и нигде не мог стащить мой кулон. И про твое видение ему неоткуда было знать. Я никому о нем не говорила, ты, я полагаю, тоже. Поэтому я подумала… Что если он тоже кто-то типа экстрасенса? Это, конечно, никак не объясняет мой кулон, но вот про тебя он тогда узнать мог.

Войтех тоже сел, повернувшись всем корпусом к Саше.

— Я думал об этом. Впрочем, существует же телекинез. А если существует он, то и перемещение предметов в пространстве может быть каким-то образом подвластно отдельным людям. Это не более фантастично, чем чтение мыслей или видения будущего и прошлого.

— Да, наверное, ты прав. Мне показалось, что мальчишка хорошо знает местность, наверное, изучил здесь каждый метр. Он мог давно обнаружить этот рисунок на стене, и если каким-то образом смог увидеть мой кулон… — Саша осеклась, вспомнив тот вечер, когда мальчик просил у нее закурить. — Слушай, а может он вовсе и не на меня пялился тогда? А кулон под одеждой увидел?

— Если он умеет все это одновременно, — медленно произнес Войтех, глядя в сторону Саши с тревогой, — в таком юном возрасте, да еще и контролирует свои возможности… Это делает его довольно… — Войтех хотел сказать «опасным», но в последний момент передумал, — уникальным человеком.