Открыв глаза, она поймала внимательный взгляд лорда Тротта – и нервно передернула плечами. Стыдно, что ведет себя как ребенок.

– Не смотрите на меня так, лорд Макс, – сказала она тоненько и очень серьезно, – а то я чувствую себя лягушкой в вашей лаборатории.

Профессор не улыбнулся, а неожиданно озадаченно моргнул и отвернулся.

– Вы очень говорливая лягушка, ваше высочество, – процедил он, ускоряя шаг.

– И очень голодная, – заверила Алина его спину. Крылья Тротта дрогнули – то ли усмехнулся, то ли ругнулся, – но принцесса, больше не обижаясь, потрусила за ним. Перепады настроения спутника стали ее занимать. Так, наверное, ощущают себя музыканты: вот коснись этой клавиши или струны, и звук пойдет тяжелый, агрессивный, а вот этой – и зазвенит нежно и весело.

Навстречу путникам по дороге шли две женщины, темноволосые, темноглазые, с корзинами, пристроенными на бедрах, – перед Максом-Охтором они склонили головы, и принцесса недоуменно глянула на него, а потом снова принялась рассматривать местных жительниц. Очень простая одежда: на талии повязаны темные тканевые юбки, за пояса которых заткнуты подолы нижних длинных сорочек, обнажая до колен ноги. Обувь, плетенная из чего-то растительного, напоминала обычные туринские лапти. Они еще долго оглядывались на Алину, а принцесса – на них. Ей было странно, и снова вернулось ощущение нереальности, как в первые дни на Лортахе.

– У них совсем другие глаза, – сказала она молчаливому Тротту, задыхаясь от желания поделиться. – Понимаете?

– Если вы выразитесь конкретнее, – сухо откликнулся инляндец, – возможно, и пойму.

– Вы не замечаете, наверное, – Алина с откровенной жалостью посмотрела на него. – Конечно, вы же давно здесь. У них глаза людей, никогда не видевших телевизора. Электрической лампочки. Магии.

– Большинство из них и книг не видели, – продолжил Тротт, явно забавляясь ее впечатлительностью.

«Ну и пусть», – решила принцесса. Пусть лучше смотрит на нее с усмешкой, чем раздражается. Она переключила внимание на высокие стены и огромные раскрытые ворота, обитые все теми же неровными листами из хитина внахлест, отчего создавалось впечатление, что это шкура огромной змеи.

– Это старая защита от охонгов и пауков-лорхов, – объяснил профессор, заметив ее удивление. – Долгое время круги ограждения расширяли, это труд многих поколений дар-тени. Теперь, даже если лорх случайно доберется сюда, внутрь он пробраться не сможет. Запрыгнет, соскользнет в промежуток между частоколом, застрянет, и его добьют. Здесь постоянно дежурят часовые, – он кивнул на небольшие башенки за воротами, на крытых площадках которых виднелись вооруженные люди. – Если увидят опасность, трубят в рог, созывая жителей, и закрывают ворота.

– А если кто-то не успеет добежать? – с дрожью в голосе поинтересовалась Алина.

– Все знают, что лучше успеть, – жестко проговорил Тротт и, махнув дозорным, шагнул за ворота.

Внутри поселение оказалось большой деревней – домов было очень много, наверное, больше пятидесяти, – со всеми ее звуками и запахами. Частокол примыкал к скалам, за которыми вдалеке виднелись горы. Дома, с темными окнами, приземистые, укрытые или соломой, или дерном с зеленой травой, были расположены хаотично; что-то наподобие главной улицы шло от ворот и терялось среди избушек. Во дворах тоже паслись козы, у скал поблескивало озерцо, по дороге бегали лохматые куры. На Алинку сбежалось посмотреть, наверное, все поселение, но Макс твердо вел ее куда-то в сторону, и наконец горланящая и рассматривающая ее толпа осталась позади, а он открыл калитку и шагнул в просторный двор, в котором находились большой дом и несколько построек поменьше.

– Это ваш дом? – спросила принцесса и застыла. Во дворе копошились мальчишки лет восьми-десяти, и Алина непонимающе уставилась на них. Пацаны, увидев гостей, подскочили, подбежали к ним, что-то голося, и Макс усмехнулся, потрепал их по головам и сказал:

– Зовите мать.

Принцесса замерла, захлопала глазами, глядя то на спины мальчишек – они забежали в дом, – то на инляндца. Нет, это не его дети, конечно, ведь он говорил, что дар-тени не могут здесь иметь детей. Тогда кто это?

Тротт спокойно шагал к крыльцу, когда снова распахнулась дверь, и на него вышла молодая женщина, симпатичная, тревожно крутящая головой, а затем вылетела и вторая, улыбающаяся, тоненькая, совсем молоденькая.

– Ты-ы-ы прише-е-ел! – странно растягивая слова, воскликнула она, почти слетев с крыльца, схватила Макса за руку, поцеловала ее. – Я жды-а-ала-а-а!

Алина, широко раскрыв глаза, смотрела на то, как лорд Макс улыбается – непривычно мягко, гладит девушку по щеке, а та снова хватает его руку и, счастливо жмурясь, прижимается к ней губами. Тротт воспринимал это так спокойно, будто это было в порядке вещей.

– Ты стала лучше говорить, Венин, – он провел ладонью ей по горлу. – Я попробую тебя еще подлечить.

Девушка смотрела на него искрящимися от счастья глазами, и Алинке вдруг стало кисло.

– Дати́ Охтор, дати Охтор, топить ванра́н? – звонко закричал один из мальчишек из-за спины второй женщины.

«Дати, – отстраненно вспомнила Алина, – обращение к уважаемому мужчине, но не старику. Ванран… купальня?» Она вдруг почувствовала такую усталость, будто разом навалилось все пережитое. Сердито потерла пересохшие глаза и опустила голову. Но тут же снова подняла. Любопытно ведь!

– Топить, – откликнулся Тротт, и мальчишки наперегонки помчались к одной из построек, словно наполовину вросшей в землю.

– Охтор? – мягко позвала вторая женщина, вытирая руки о передник и протягивая их вперед.

– Да, это я, Далин, – проговорил Тротт, и она улыбнулась немного робко, но радостно. Голову она держала чуть склонив, словно прислушиваясь, но смотрела куда-то в сторону, и глаза ее были мутными, окруженными шрамами.

Далин

«Незрячая, – тяжело отметила принцесса. – А вторая говорит с большим трудом… И что это значит? Что значит? Да ничего не значит», – окончательно рассердилась она и шмыгнула носом. И, конечно, все присутствующие сразу посмотрели на нее.

– Кры-ылья, – протянула первая девушка, Венин, указывая на принцессу рукой. – Ты взя-ал себе-е еще женщину?

Алина, неловко переминающаяся с ноги на ноги, нахмурилась. Теперь-то она точно расслышала!

– Женщину? – повторила она почти шепотом, чувствуя, как каменеют скулы и жарко становится щекам.

– Нет, – сдержанно проговорил Тротт.

– Жена-а? – с грустным любопытством спросила Венин. – То-оже крылья, как у тебя-а!

– Алина – моя ученица и гостья, – сухо пояснил профессор. – Прими́те ее как сестру, мои оихар. Мы голодны. Далин, накрой на стол. Алина, вы хотите помыться?