в Париж, хакоты-основатели придумали давно. Не откладывая, создали банк и сами ведут все дела. Вряд ли кому-то еще под силу оказывать подобные услуги с таким качеством и гарантиями, как это регулярно удается хакотам.

Что же делает хакотский банк?

Это установлено в двух пунктах типового устного договора хакотского банка и его клиента. Вот эти пункты.

Первое. Хакотский банк гарантирует безопасное хранение и возврат в указанном месте и указанный день ограниченного и поименованного имущества клиента. Если место или дата возврата окажутся неблагоприятными, по мнению одной из сторон, хакотский банк может вернуть имущество в другой день или другом месте.

Второе. Если имущество по каким-либо причинам не будет возвращено, будет утрачено или пострадает, хакотский банк обязуется полностью компенсировать возможный и/или наступивший ущерб денежной компенсацией, предоставлением альтернативного продукта/имущества, созданием уникальной возможности для клиента, ценность которой не ниже понесенных и потенциальных потерь.

Говорят, что особо ушлые клиенты пытались попасть под действие второго пункта, потому что возможности у хакотов впечатляющие и компенсация выглядит заманчиво. Но пока подтвержден всего один случай, когда хакотский банк не выполнил первый пункт и произвел компенсацию согласно второму. Нет сведений о том, какого рода возмещение было предоставлено. Доподлинно известно, что вопрос был урегулирован к полному удовлетворению обеих сторон.

В обыденной жизни хакотский банк не является востребованной услугой у горожан или сельских жителей. В таком городе, как Петербург, о хакотском банке знают несколько десятков или сотня человек, не считая хакотов, которых в городе примерно полторы сотни и ровно 5 хакотских собак.

Хакотский банк хранит разнообразные ценности: исторические артефакты, произведения искусства, технологические карты, важные свидетельства, неопровержимые улики, деньги, драгоценные предметы, секретные документы, аудио и видеозаписи, ключи и пароли, компрометирующие материалы. Как и где хакоты хранят доверенное, никто не знает. Хакоты всегда знают, что именно они хранят.

Мастера IQuest работают с хакотским банком давно. Это выгодно обеим сторонам. Мастера IQuest – надежные и платежеспособные клиенты, а хакоты – безупречные исполнители. К тому же, некоторые сотрудники IQuest являются хакотами.

По этой причине для Дашки и команды путь в хакотский банк был открыт. Но у Дашки оставались вопросы. Она вышла в чат:

Чат IQuest

Dashkin. Коллеги, есть вопросы по передаче артефактов в хакотский банк для доставки в Париж. Как нам лучше поступить? Отдать весь кельтский мел и все стеклянные капли? Или часть оставить?

WayBetter. Лучше отдать все экземпляры. Нетривиальный предмет при пересечении границы может привлечь ненужное внимание, вызвать вопросы или указать на тебя как на игрока.

Dashkin. Не факт, что кто-то знает про меня.

WayBetter. Не факт, согласен. Но на набережной была ты, скорую пострадавшему вызывала ты. Если у них нет других кандидатур, и они считают, что кто-то играет в этой стране, то ты единственный объект в их поле зрения. Если у тебя будет найдено что-то странное, это даст им информацию и подтвердит твое участие в игре.

Dashkin. OK. С этим решили. Доложу, как сдам в банк. Как его найти? Мастера, подскажете?

Master. Хакотский банк свяжется с тобой сам сегодня или завтра. Проблем не ожидается. Подробности встречи с ними не рассказывай, не записывай и никак не разглашай. Скажешь нам, когда передача произойдет. Упакуй все, но не усердствуй, можно не сомневаться, хакоты все переупакуют.

Dashkin. Поняла. Что с датами? Мы готовы брать билеты.

Laura_79. Прилетайте в последний вторник июня. Это за три дня до прибытия воронки. Жилье забронировано, две квартиры для основных игроков и поддержки.

Dashkin. Отлично. Как только мы возьмем билеты, сообщу.

056. Дневник Лауры. Уход деда и синяя бутылка

Когда дедушка понял, что здешнее время он исчерпал, он сделал три дела.

Во-первых, распорядился похоронить себя на каменистом берегу под маяком. И даже обозначил то место, где в приливный час набегала волна, а с отливом серые камни обдувал местный холодный ветер. С этой волной и этим ветром он провел большую часть жизни и, видно, не хотел расставаться и за чертой.

Во-вторых, он ушел в море на целый день. Вся его жизнь прошла в море или рядом с ним. Он разговаривал с ним и понимал его. К деду шли за советом и прогнозом, за морскими байками и свежей рыбой. Местные рыбаки, священник и лавочник в деревне считали, что дед связан с морем особенными нитями, и это было его прощание.

И в-третьих, дед написал письмо, где рассказал мне то, что посчитал нужным про море, свою жизнь и теперь про мою жизнь и море. Он передал мне старую семейную историю, настолько невероятную, что она была обречена стать тайной, которая связывала весь наш род.

Письмо я нашла в свой последний приезд. В пустом дедовском домике оно лежало в деревянном ящике, в котором я с детства хранила морские трофеи. Каждое лето, торча на этом ветренном берегу, я собирала ракушки, красивые камни с дырочками, странные куски обтертого и выбеленного водой дерева. Письмо лежало поверх этих сокровищ, придавленное синеватой морской галькой.

Я прочитала его, перечитала и пошла посидеть на старом деревянном причале, где по-прежнему болталась на волнах осиротевшая лодка деда. Этим письмом дед передал мне свою любовь к морю, ветру, лодкам и тайну.

Вроде бы жизнь моя из-за этого не изменилась. Но у меня появилось новое измерение, которое иногда проявлялось по своей воле или по моему желанию.

Я всегда считала деда лучшим сказочником на свете. Все его сказки были про море. И в последнем письме была его последняя сказка, которую я могла попытаться проверить.

“Я ухожу, Лаура. Мне пора. Не печалься слишком. Если что-то есть за последней чертой, если память там не умирает, – писал дед, – я буду всегда смотреть за тобой. Просто кинь в море письмо в синей бутылке, и я буду знать, что оно от тебя.”

Неважно, рассчитывал ли дед всерьез на фантастическую связь со мной. Важно, что он попытался помочь мне справиться с горем и потерей и, может быть, протянул мне руку из самого далека. Ведь самая большая боль ухода близких в том, что мы не успели в последний раз поддержать их, коснуться, махнуть рукой, сказать что-то важное.

С этих пор у меня всегда есть пара-тройка синих бутылок. Одни приходят, другие уходят. Так я разговариваю с дедом и с морем.

057. Виктор размышляет о ситуации

Тяжело работать без адекватной команды. Все надо продумывать, решать и контролировать самому. Раньше можно было обсудить свои дела с Сергеем, а теперь