– Это ж кто, Мария Сергеевна? Неужто Иван Бердников? И какая-такая баба у него была? – он так заинтересовался, что даже отставил кружку, хотя очень хотел попить чай: время было вечернее, кушать хотелось, а работы ещё оставалось много.

– Ой, а я, милок, знаю?.. Это ж я и так лишь разок-то и слышала: иду, значит, к лифту, а он, дружок-то её, на лестничной площадке стоит да по телефону разговаривает. Серьёзно так да тихо: мол, скоро освобожусь и приду к тебе, моя милая. Милая… А Катеньку так никогда не звал… – вздохнула она с укоризной.

– А её как звал?

– Королевой.

– Так это ж ещё лучше? – не понял он.

– Эх, молодёжь!.. Королевами-то тех зовут, кто холоден и неприступен, да богат. А мужику баба мягкая нужна… Он тогда зовёт её и милой, и любимой, и дорогой… А тот Катю-то дорогой называл, да, боюсь, совсем не в том смысле…

– Понятно, – кивнул Костя. – А вот про деньги откуда знаете, что потерялись?

– Да как же? – удивилась она. – Наследники-то, когда квартиру получили, долго-долго в ней копошились, всё искали, искали… Никак, знаешь, не могли деньги Катины найти. Думали, она их в сейфе держит, а сейфа-то у девочки отродясь не было.

– А это откуда знаете? И где ж она хранила их тогда? Да и они ведь с чего-то решили, что деньги в квартире? – быстро спросил он, а старушка хрипло засмеялась.

– Выпей чайку, милок! – неторопливо придвинула она к нему поближе чайник и вазочку с печеньем. – Говорили мы иногда с Катенькой… Нравилась она мне, хорошая была, да и она от меня не пряталась… Да ты скажи хоть, зачем тебе про неё сейчас надо? Поняли, что ль, что не сама она себя погубила?

– Что вы об этом знаете? – резко отложил он взятое, было, печенье обратно.

– Ну, не могла же она вот так от жизни-то уйти. Она, знаешь, милок, какая была? Весёлая, жизнерадостная! Даже когда со своим хахалем-то ссорилась, всегда потом сама мирилась – вот так, в людей верила. Верила, что изменится… А тут ведь как: паук родился – пауком и проживёт, не стать ему жуком майским… Грубым таким, невоспитанным Иван её был…

– А помните тот злосчастный день? Может, было в нём что-то странное, подозрительное или необычное?

– Да меня уж тогда опрашивали, – задумалась она. – Ничего такого вроде бы… Хотя сама Катенька в тот день, конечно, странная была.

– И в чём это выражалось?

– Ну, ведро она вышла выносить, с мусором-то, – заговорщически наклонилась к нему старушка, будто делясь тайной. – Оно неполное было.

– И что? – не понял Костя.

– Знаешь, милок, Катенька сама ведь почти никогда, никогда не выносила мусор. Иван её обычно этим занимался – убирался да мусор выносил… Сама-то она не особо любила хозяйничать, вот и сор – если и выносила, то только когда ведро уж совсем полное было, до верху. Ну, чтобы пореже-то… А тут смотрю: неполное несёт, – сказала она и, задумавшись, замолчала, качая головой.

– Понятно. А ещё что-то… странное было? – напомнил он, не дождавшись продолжения.

– Так я ж и говорю… – очнулась она от раздумий. – Вижу: ведёрко-то неполное несёт. А я сама как раз на улицу шла и вот говорю ей: «Бросай-ка ты ведро это, приборку, да пойдём со мной – воздухом свежим подышим, а то на дворе уж день, а ты ещё не выходила!». Да… А она, знаете, – молчит. Как не заметила меня…

– Может, и впрямь не заметила?

– Как же, милок? Я ж прямо перед ней стояла… А она как мусор выкинула – так молча и пошла обратно в квартиру. И посмотрела на меня ещё так – то ли жалобно, то ли с просьбой какой… Я-то, глупая, тогда не поняла, что проблемы у неё какие-то, помощь нужна была… А она вон как поступила… Из окна…

Старушка вытерла набежавшую слезу.

– Мария Сергеевна, вы ведь сказали, что Зосимовой помогли уйти из жизни? – уточнил Костя.

– Ну да… Ежели б всё нормально было, вряд ли бы она на такое решилась…

– А, в этом смысле… – протянул он немного разочарованно. – Значит, думаете, у неё какие-то проблемы были? То есть не психического характера?

– Нет-нет, со здоровьем-то у неё всё нормально было! – замахала она руками от удивления, – да и на настроение не жаловалась. Всегда весёлая такая, бодрая, людей привлекала своей жизнерадостностью… Ей даже незнакомцы с удовольствием помогали, – вспомнила она.

– Это как?

– Ну, вот пришла она как-то домой, а с ней – мужчина. Сразу видно – солидный такой, умный…

– Как выглядел? – перебил Костя, тут же насторожившись.

– Ну, в летах он был, с бородой, да дипломат в руках. Я его в глазочек-то дверной увидела… Катенька к нему – как к незнакомому: взгляд такой – то ли холодный, то ли напуганный, рассеянный какой-то… Видать, на улице у неё что-то случилось, а он ей помог да до дому проводил. До квартиры довёл, в квартиру зашёл… А через какое-то время вышел и ушёл. И Катенька после этого до гибели-то своей такая же, как не своя, ходила. Из дома лишний раз носу не показывала, только в клинику свою да обратно. Видать, сильно испугалась она тогда чего-то. И не поговорить с ней, и не чайку попить… А потом – всё, из окошка…

Костя нервно постукивал по столу пальцем.

– А долго мужчина в квартире её пробыл?

– Да уж, может, и полчаса – я ж на время-то не глядела. Только, как услышала, что дверь открывается, снова к глазочку подошла да посмотрела.

– А как одет он был? Роста какого, высокий, низкий?

– Бороду помню, – задумалась она. – Костюм тоже такой, хороший… Кепка меня тогда удивила, но когда я увидела, что он с бородой, сразу поняла, что солидный человек.

– Кепка, значит, и борода… А вот на этого похож? – Костя вытащил из папки фотографию мужчины из банка, вместе с которым Зосимова получала деньги.

– Ну-ка, дай-ка взгляну, – старушка достала из кармана очки и всмотрелась. – Похож, пожалуй. Хороший человек, добрый…

– Вы его знаете?

– Нет, я ведь только тогда его и видела, – вновь закивала она.

– А почему тогда добрым называете?

– Как же, добрый потому что… Помог ведь ей. Да, хороший такой мужчина… – продолжала она довольно кивать.

– А ещё когда-нибудь он приходил к ней?

– Нет, говорю же, милок: не было больше никого. Но Катенька потом такая грустная ходила. Думаю, понравился он ей… Она же и с Иваном уж не виделась: поругалась, прогнала его, и он больше не появлялся. А тут – солидный человек, умный да ладный… Всё куда лучше её Ивана.

– А ещё что-нибудь интересное можете вспомнить? Кто ещё у неё бывал?

– Ну, Валенька частенько заходила.

– Какая? Валентина Иванова, вот эта? – он нехотя протянул фотографию, и старушка с удовольствием всмотрелась в снимок.

– Да, она. Вот она – родственница настоящая, уж не такая, как эти Матвеевы!