— Кто тебе с утра до вечера повторял: «Пиши бабушке!»?

Истоки всех семейных удач Берта Ароновна непременно обнаруживала в своей проницательности. В неудачах же были повинны все остальные. В таких случаях оказывалось, что она «с утра до вечера предупреждала»… Бездействовала она, стало быть, только в ночную пору.

Если хоть в чем-то не внимали ее советам, наваливались беда за бедой. А если указаниям ее следовали беспрекословно, наваливались одни сюрпризы — приятные или «приятные во всех отношениях». К примеру, выяснилось, что нью-йоркская тетя скопила не только много энергии, но и два с половиной миллиона долларов. Конкретная сумма тель-авивским соседям была неизвестна, но миллионером Зяму стали именовать сразу.

— Хотела бы я оказаться на ее месте! — мечтательно произнесла Берта Ароновна.

— Но она же скончалась, — чуть слышно напомнил муж. — И оказаться на ее месте…

— Я имею в виду прежнюю, минувшую пору! Прожить на Манхетгене, на Бродвее…

— Но тогда бы не было Зямы, — немного погромче предположил Ниел. — А если бы его не было? Ты себе представляешь!.. — Похоже, он начинал ощущать себя папой миллионера.

— Можно подумать, что я не обошлась бы без твоей помощи! Это смешно.

Иногда Берта Ароновна произносила фразы хоть и очень уверенные, но лишенные конкретного смысла.

— Это единственное, чего бы ты без меня не смогла достичь! — Ниел все уверенней устремлялся на волю. — И тебе некому было бы завещать свои миллионы.

— Никакие миллионы не стоят волоска с головы моего мальчика! — провозгласила Берта Ароновна еще один лозунг, лишенный конкретного смысла. Вообще, сотрясшись вначале, она затем пришла в обычную норму — и ей стало казаться, что два с половиной миллиона — это не такие уж деньги для ее сына. Тетя вроде даже была виновата, что не оказалась богаче. К тому же американский налог на наследство показался Берте Ароновне наглым и алчным. Вряд ли, конечно, она придавала одному волоску — даже с Зяминой головы! — большее значение, чем тетиному наследству. Но наследство-то было фактически у Зямы в руках — и потому можно было провозглашать что угодно!

— В Нью-Йорк ты поедешь один. Потому что тебе одному принадлежит все наследство, — объявила Берта Ароновна. — Меня в завещании нет — и мне незачем там мозолить глаза!

Мозолить глаза было, как считала Берта Ароновна, еще опасней, чем в них бросаться.

— Но Зяма не владеет английским языком, — напомнил окончательно расхрабрившийся муж.

— Он не владеет языком, но владеет почти тремя миллионами!

«Почти тремя» значило двумя с половиной, да еще нагло сокращенными налогами. Фраза тоже была напыщенной, но лишенной внятного смысла. За собой Берта Ароновна не признавала сбоев и оговорок. А если изредка и делала шаг назад, то для окружающих он выглядел шагом вперед:

— Ты полагаешь, я не подумала о переводчике? Это смешно!

На самом деле, она забыла.

— Или о переводчице… — проявлял застоявшуюся инициативность Ниел. — У нас на первом этаже живет Рива.

— Это смешно! — Берта Ароновна часто вспоминала о смехе, вовсе не собираясь смеяться. — Ты, значит, додумался… А я — нет?!

Монополия на озарения и бесспорные мысли принадлежала исключительно ей.

— Я с утра до вечера говорила, что надо изучать английский язык! — обратилась она к Зяме. — А ты у нас в Могилеве изучал французский… Зачем? Ты ждал наследства из Франции?

— Из Америки я тоже не ждал.

Это была правда. Но правду о том, что про английский мама ни разу не заикалась, Зяма произнести не посмел.

— Переводчица должна быть своя, — объявила Берта Ароновна. — Чужой я не доверю родного сына!

Кандидатура же Ривы являлась по всем параметрам идеальной. Прежде всего, она была вызывающе некрасива. И это выглядело скромным, достойным с ее стороны. Нелюбимых женщин Берта Ароновна очень любила.

— Она умница! — воскликнула Зямина мама. Женский ум, по ее мнению, магнитом для мужчин не являлся. — Я заклинаю: не проявляй, пожалуйста, самостоятельности. Она — первоклассный юрист… Ничего без нее не подписывай!

Зяма давно уяснил, что не проявлять самостоятельности гораздо удобней, чем ее проявлять.

Встреча в аэропорту имени Кеннеди превзошла все Ривины ожидания. Вялотекущий по жизни Зяма ничего особенного и не ожидал. Их встретили адвокат покойной тети и двоюродной бабушки, а также его жена. Оба словно прикрывались букетами — по-американски неохватной величины. У американцев все неохватно: автомобили, ресторанные порции и букеты.

— С момента вступления на эту землю твоим языком буду я! — наставительно предупредила Рива еще в самолете.

«Временно слушайся ее, как меня! Она все схватывает налету», — в Тель-Авиве сказала мама. Таким образом, к чрезвычайным полномочиям переводчицы приплюсовались и властные полномочия Берты Ароновны.

Зяма послушно кивал, поскольку привык, чтобы его освобождали от умственных и физических напряжений. Ему не приходило в голову, что от бездействия и застоя слабеют целые государства и органы власти. Не говоря уж о других органах… Инженерный диплом Зяма получил еще в Могилеве, но реально он учился лишь у Берты Ароновны.

Сметливая Рива, проживавшая с Зямой в одном подъезде, давно уже рассмотрела и раскусила его психологические особенности. И спускаясь по трапу, скомандовала:

— Ты только улыбайся, пожимай руки и подписывай. А я тебе буду подробно переводить.

— Подробно не надо, — попросил Зяма.

Достаточно было нагрузок, которые предстояли его рукам: подписывать, пожимать!

Супруга адвоката протянула цветы Зяме. И сопроводила их белозубостью, охватившей все ее лицо без остатка. А сам адвокат жизнерадостно вручил букет Риве:

— Это — жене!

Рива вспыхнула, словно обожженная внезапной идеей.

— Пока я еще только невеста! — сообщила она. Ибо, как предупреждала Берта Ароновна, умела хватать налету. В данном случае она решила схватить ее сына.

— Невеста? О’кей!

Адвокат столь одобряюще хлопнул Зяму по плечу, точно и сам не прочь был жениться на Риве. А супруга его вновь превратилась в сияющее белозубие.

— Наш дорогой наследник с английским языком совсем не в ладах? — спросил адвокат.

— Мой жених абсолютно все понимает. Но разговорный, увы, не постиг, — уточнила Рива.

Зяма закивал и заулыбался. Адвокат же вновь воскликнул «О’кей», будто знание родного ему языка как бы «наполовину» было явлением положительным.

— Мы замыслили скрепить свой брак в стране, где жила двоюродная бабушка моего жениху и тетя его мамы..

Рива уже не просто хватала, но и захватывала. Зяма опять закивал. Адвокат воскликнул: «О’кей!»