осилил и язык и особенности ирландской культуры и стал даже чаще есть картофель, который начинает свое триумфальное шествие по Ирландии, повсеместно вытесняя зерновые культуры. Может только еще овес сохраняет свое место в рационе питания угнетаемого народа. Однако влажные почвы этого острова рожают поистине спасительный урожай картофеля, благодаря которому в Ирландии все больше прибавляется людей. Относительно сытая жизнь породила воистину демографический взрыв.

Когда группу из десяти человек закинули в Ирландию, появилось сразу же множество сложностей, несмотря на то, что с группой Митволя был ирландец, согласившийся работать на странных людей, которые, не будучи ирландцами, кипели идеями идей избавления острова от гнета англов. В интересах какой именно страны действовали пришельцы, не знал никто.

Шло время и Иван Кириллович, ставший богатым арендатором под именем Карриг Макграт, зарабатывал свой авторитет в весьма замкнутом и консервативном ирландском обществе. Имя и фамилия полностью оправдывались как внешностью Митволя, так и тем, чем именно чаще всего он занимался.

Имя — скала! И Иван Кириллович выглядел внушительно, не забрасывая ни занятия фехтованием, ни работу с утяжелениями, при особой страсти сытно поесть. Фамилия — дарующий милость! И русский агент помогал многим сирым и обездоленным. Причем делал это с неким остервенением, как будто спешил сделать как можно добра, чтобы они смогли перевесить на Божьем суде чашу с грехами. Много еще предстоит Митволю делать богоугодного, если следовать цели прощения на главном суде любого человека, жизни не хватит.

Люди с его группы так же внедрялись в местное, опасливое и негостеприимное для чужаков общество. Кто-то женился и уже имел ребенка, кто-то участвовал в строительстве католического храма, зарабатывая себе очки лояльности. Уже скоро все из диверсантов вполне уверено внедрились в ирландское общество.

Год назад стало поступать оружие, которое прибывало чаще всего на рыбацких лодках. Схроны были готовы заранее и скоро не хватало площадей тайников, чтобы хранить клинки, мушкеты и даже небольшие пушки.

Прибыла и почти сотня инструкторов из казаков-пластунов. Могло было быть и больше, но при всей работе не удалось так взбудоражить людей, чтобы набрать более тысячи будущих борцов за независимость. Тогда, если бы еще и не специальная группа от российской Тайной канцелярии, то все начинания были бы раскрыты. Предатели есть во всех нациях, во все времена. Среди ирландцев их было мало, но были. Пришлось ликвидировать одного арендатора-англичанина, которому, всего за мешок картошки и полтуши не свиньи, а подсвинка, рассказали про странные занятия некоторых мужчин и большей части молодежи.

Вся работа с ирландцами окаймлялась красивым флером таинственности и легендарности. Борцы за отмену «папистских законов», о независимости пока даже никто не заикался, были прозваны фениями — кельтскими воинами. Все фении получали небольшое, но жалование, якобы от богатея Каррига Макграта. Потому молодежь, не видя для себя перспектив влезать в сложные и многоступенчатые арендаторские отношения, когда земля сдавалась в аренду до пяти раз, постоянно дробя участки земли, охотно шла на учебу. Некоторые отсеивались, так как казаки-диверсанты гоняли новобранцев до семи и более потов. Но те, кто справлялся, становились действительно отличными воинами с диверсионной специализацией.

Тогда же, год назад, прибыли еще одни вводные, которые заставили Митволя стоять перед выбором и бороться со своей совестью. В инструкциях было четко сказано, что в случае недостаточности работы, для создания большей социальной напряженности, уничтожить урожай. Для этого нужно было начать повсеместно, разъезжая по регионам, распространять некую отраву, прозванной фитофторой [отсылка к голоду в Ирландии, случившемуся в середине XIX века и унесшего миллионы жизней].

Осознав то, чем грозит использование этой отравы, Иван Кириллович удвоил рвение на поприще подготовки восстания без использования чудовищных методов поднятия уровня неприятия английского владычества. Были заказаны тысячи листовок с призывами браться за оружие, подпольная типография работала сутками напролет, выбраны символы и цвет сопротивления, — зеленый. Теперь все, кто является либо фениями, либо сочувствующими. должны носить что-нибудь в одежде зеленое, или хотя бы окрасить часть ткани в зеленый цвет.

Начала выпускаться подпольная газета. Типография не справилась бы с таким объемом работы, все тексты газеты были заранее подготовлены и напечатаны. Теперь то на дереве у оживленной дороги, то на площадях, на стенах зданий прикреплялись листы с описанием ужасов английской политики. Реальные истории разбавлялись откровенной ложью, где англы чуть ли не распинают младенцев и не едят их на обед. И что самое удивительно, чем больше было зловещей фантазии, тем более люди в нее верили.

Власти начали действовать пару месяцев назад, когда Митволю пришла команда готовиться к восстанию.

Две ячейки фениев были разгромлены, один человек из команды Митволя покончил с собой, когда был окружен. Но и каратели получали ответ. Пусть пока еще без явной крови. Сжигались склады с зерном и овощами, которые англичане собирались увозить на свой остров, поджигались административные здания.

В начинающийся конфликт угнетенных и угнетателей лезла и католическая церковь, которая пошла на соглашение с английскими властями и призвала прекратить безобразия. И многие ирландцы поубавили активность, отказывались пополнять ряды фениев. Роль католической церкви, — того, что объединяло ирландцев, — была огромной.

Две недели назад пришел приказ начать острую фазу. Кроме того, прибыли еще сто диверсантов. Началось «веселье».

Появились воззвания «истинных католиков и ирландцев» со ссылками на библию. Одновременно начали бесплатно раздаваться зеленые шерстяные шарфы, которых повсеместно стало столь много, что «зазеленило» в глазах. Воззвания стали более частыми, в церкви по воскресеньям приходили молодые люди и приносили листовки. Склады с оружием начали опустошаться.

— Мистер Макграт, идут! — сообщил Митволю его молодой ирландский помощник Кас.

— Ждем! — приказал Митволь, делая знак кулаком подрывникам.

По дороге беспечно шел, частью верхом, частью пешком, большой отряд красномундирников. Эти каратели уже возвращались от одной деревни, которую им, по сути, позволили спалить. Империя не знает слез! Империи нужны сакральные жертвы!

Не замолить уже грехи Ивану Кирилловичу, еще прибавилось на его счету душ человеческих, что были загублены во имя славы Российской империи.

— Бах, ба-бах! — громыхнул заложенный фугас после того, как половина английских солдат уже прошла заряд, а вторая только намеривалась это сделать.

— Огонь! — скомандовал Карриг Макграт, командир партизанского отряда фениев.

Это был уже третий отряд англичан, который был уничтожен отрядом Митволя за последние пять дней. И третья деревня, которую в отместку спалили англичане. Иван Кириллович действиями отряда старался охватить как можно большую территорию, постоянно перемещаясь. Должно было складываться впечатление, что под англичанами горит земля.

Английское руководство не придумало ничего иного, как начать террор местному населению. Людей убивали только за зеленый элемент одежды, избивали, если только находили у ирландца листовку. А люди все равно стремились взять себе лист бумаги, обратная сторона которой была вполне годной для письма. Много было тех, кто не имел возможности купить бумагу, а тут она валяется без дела.

Нельзя сказать, что Ирландия везде заполыхала, много работы делали группы русских диверсантов, но к двадцатому сентября численность фениев оценивалась почти в три тысячи человек, из которых действительно подготовленных бойцов было более тысячи. При этом еще не сказали свое слово пушки, уже как год покоящиеся в схронах.

Нет, никогда не отмолит Митволь свои грехи. Наступило время, когда он нагрешит еще больше, чем за всю свою прожитую жизнь. И солдат империи сделает это, он погубит одни души, чтобы жили другие.

Вот только почему слеза на омертвелой щеке того мальчика снится все чаще?..

* * *

Петергоф

22 сентября 1762 года.

— Ты объяснишься? — спросил я сына, который стоял напротив с вызывающим выражением лица.

Опять этот протест, вновь вызов.

— Я должен был с ней попрощаться и узнать о дальнейшей судьбе, — ответил Павел.

— Ты не веришь моим словам? — продолжал я, наверное, допрос.

— Империя не знает слез! — пафосно провозгласил сын.

— Знает! Еще как знает, сын! Но наша