Мариенбург символизирует все то, что случилось в этом регионе. Полуразрушенная крепость, как и полуразрушенное влияние германцев на регион. И это случилось при нем, — короле, при котором звезда Бранденбургского дома засияла.

По Аахенскому миру и ряду дополнительных договоров с Россией, королевским министрам и дипломатам удалось отстоять поселения восточнее Вислы. Фридрих отказывался думать, что это племянник «подарил» эти земли.

И Фридриху и русскому императору пришлось надавить на Польшу, чтобы поляки не противились потере своих земель и, главное, Гданьска. Взамен, для видимости справедливости, Россия урезала свои владения в Восточной Пруссии и отдала незначительные площади земли полякам, при немалой компенсации от германцев Российской империи в три миллиона полновесных русских рублей. Для России эти деньги были незначительными, но свою долю в полтора миллиона рублей министры Фридриха наскребали, как русские говорят «по всем сусекам».

Ранее Мариенбург, насколько это было возможным, преобразили, обустроив шесть комнат для жизни короля. Эту крепость выбрал прусский король, чтобы находится рядом со своим войском и для того, чтобы готовить атаку на русских.

Фридрих не хотел этой войны, как это не странно звучит, так как реноме короля таково, что он всегда хочет только одного — воевать. Злые языки говорят, что он еще хочет компании своих рослых со смазливыми лицами барабанщиков, но это досужие сплетни.

Русского медведя желают лишить когтей и клыков. Это возможно, если согласованно, всем вместе, в едином порыве, бить русских. Но не так действовать, когда шведов подставляют на убой, в то время как Австрия только и занята, что обсуждает отсрочку свадьбы Карла Иосифа и Анны Петровны. Фридрих не хотел быть застрельщиком, он хотел прибыть на дележ русского пирога, когда медведь будет уже на издыхании. Добить зверя, но не сражаться с ним лицом к лицу.

Воевать с русскими, когда они в силе? Эту забаву король Пруссии повторять не желает. Тем более, когда приходят весьма неутешительные сведения о том, что Россия обладает новыми видами вооружения. Те четыре выстрела в минуту, которыми кичится прусская армия, ничто в сравнении с возможностями со штуцерным ружьем русских. Еще более десяти лет назад прусским шпионам удалось раздобыть револьверы, которые уже на вооружении всех крупных армий Европы. И это оружие казалось чудовищным. Сейчас же на поле боя можно выставлять даже необученных новобранцев, и они смогут создать плотность огня, сопоставимую с той, которую демонстрируют лучшие прусские егеря и гренадеры.

Но политика — она жесткое явление, но менее злое, чем экономика. За последние десять лет Пруссия, вычерпывая все силы на строительство новой армии и ее оснащение, все больше обращалась за помощью к Англии. В итоге прусская финансовая система стала зависима от английских дотаций.

Не то, чтобы Пруссия превратилась в вассала островитян, но нужно не менее пятнадцати миллионов талеров, чтобы выплатить все кредиты и выгнать английских банкиров из страны. Да и зачем? До недавнего времени все всех устраивало, а заморские банкиры не давили на правительство Фридриха в вопросе выплат. Английские политики так же ничего сверх невыполнимого и невыгодного не требовали. Все шло в русле учета взаимных интересов.

— Как? Как этот русский может чувствовать прусскую душу? — сокрушался Фридрих.

Уже в двадцатый, или больше, раз король слушал произведение, которое в Пруссии называли «Полет Валькирии». Только лишь неделю назад музыканты прусского короля изучили произведение, которое было написано русским императором. А еще Фридриху понравились три марша, которые… тоже были из России.

— Он не может быть немцем, он русский, но… предатель! — продолжал эмоционально высказываться Фридрих.

— Ваше Величество! К Вам просится подполковник квартирмейстерства Мильх, — прервал короля слуга.

— Это так важно, чтобы беспокоить меня? Что вообще этот подполковник делает рядом со мной? Ему что, нечем заняться? Я сам разберусь. Зови! — сказал Фридрих, решив, что нашел того, на ком сейчас выместит все свое дурное настроение.

— Ваше Величество! Мне необходимо говорить с Вами наедине. Дело государственной важности! — заявил с порога подполковник, сбивая напрочь настрой короля сделать показательную выволочку дерзновенному офицеру.

— Вы? Вы смеете? — Фридрих посмотрел на решительный вид офицера.

С такими глазами и с подобной выправкой сильные люди идут на собственную казнь.

— Оставьте нас! — сказал король музыкантам и слугам, не отводя взгляд от подполковника.

— Я уполномочен заявить, что российский император Петр III предлагает Вам, Ваше Величество, встретиться и обсудить то, как Пруссии стать вновь независимой, выполнить все обязательства по займам у Англии и получить территориальные приобретения. Если Ваше Величество решит провести родственную беседу, то император будет ждать любого посыльного с указанием время и места. А в знак расположенности к переговорам, лучше всего, это будет Мартин Мильх, то есть я. Вот, Ваше Величество, — сказал подполковник штаба армии, протянул бумагу королю и замер идеальным изваянием, на котором можно было бы показывать эталон военной выправки.

Фридрих опешил, уставившись на кобуру с револьвером и шпагу. Король уже догадался, что перед ним русский шпион, но все еще не понял цели прихода этого подполковника.

— Вы русский шпион? — спросил Фридрих, все-таки оторвав взгляд от офицера и резко бросив бумагу, которую ранее взял из рук, вероятно, подумав, что письмо может быть отравленным.

— Простите, Ваше Величество, — оставил подполковник короля без объяснений.

— Бумага отравлена? — спросил Фридрих, решая для себя, не будет ли уроном чести начать кричать.

Вступить в схватку с таким, явно тренированным, человеком, король не мог. Духом Фридрих иному бравому офицеру фору даст, но вот физически…

— Нет, Ваше Величество! Я не причиню Вам никакого вреда, — решительно говорил подполковник.

Король взял бумагу и вчитался в аккуратно выведенный текст на родном, но не любимом, немецком языке.

«Дорогой дядюшка, проявите милосердие по отношению к Мартину Мильху, как я проявляю участие в судьбе двух Ваших подданных, фамилии которых, как и должности в российской армии, написаны ниже. Дружественный Вам, Император Всероссийский Петр Третий».

— Дружественный мне? Гаденыш гольштейнский! — бурчал король, после посмотрел на стоящего по стойке «смирно» русского шпиона в штабе прусской армии и потребовал. — Все оружие положите в угол!

Уже когда подполковника Мильха увели, Фридрих задумался.

Король многое понял из того, что именно произошло. И это «многое» Фридриху не понравилось. Прежде всего, племянничек только что показал, что может до него добраться. Наверняка, подполковник — это не единственный шпион России. Единственных агентов не сдают, даже для того, чтобы напугать своего оппонента. В среде монарших домов не принято угрожать смертью друг другу, тем более покушаться. По крайней мере, Фридрих думал именно так. Но вот голова Зейдлица… платить за головы вражеских генералов огромные деньги так же не было принято, но произошло.

Второе, что демонстрирует Карл Петер, пусть это и не явное, — что русский император контролирует ситуацию. Вероятно, Петр даже знает планы атаки на Россию, прусские намерения он знать должен наверняка. Подполковник штаба армии — это большой чин, который имеет доступ ко многим секретам, может даже сам эти планы и разрабатывает.

— Что может мне предложить венценосный племянник? — размышлял вслух король.

Фридрих даже не заметил то, что думает о русском монархе, как об императоре и с некоторым уважением. Как бы не хулил король Петра, нельзя было не признать, что за всей эксцентричностью и несистемным, как казалось Фридриху, управлением империей, стоит упорство и непременное достижение целей. Склонный думать о том, что у каждого правящего рода есть своя Звезда, Фридрих постоянно делал отсылки к некому провидению, мистицизму, когда анализировал успехи России.

— Польша? — король задумался. — Неплохой актив, если с Варшавой и Лодзью, где расположены неплохие ткацкие мануфактуры. Мне нужно одевать армию. Если наметится разрыв с Англией, то я не смогу оснащать мундирами своих солдат. У русских же просить… нет, если и разрыв, то без попадания под иную опеку, уж тем более под покровительство племянника.

Петру нужно было хоть немного знать натуру и характер прусского монарха, чтобы решиться на столь изощренный, с душком авантюризма, поступок, как подставить своего агента в прусском штабе.

И русский государь не ошибся. Король