В конце концов Людовику надоело постоянно успокаивать свою любовницу, и он обратил внимание на принцессу Монако. Она охотно дала соблазнить себя. Их связь продолжалась всего три недели, короля сильно утомила навязчивость принцессы, и он снова вернулся к Луизе. В 1666 году умерла мать Людовика, вдовствующая королева Анна Австрийская, а через неделю Луиза де Лавальер уже стояла на мессе рядом с официальной женой короля Марией-Терезией.

Именно тогда внимание короля постаралась привлечь к своей особе еще одна фрейлина королевы, Франсуаза Атенаис, красивая и остроумная женщина. Она уже два года была замужем за маркизом де Монтеспаном, но была супругу неверна. Людовик вскоре подпал под ее чары. А Луиза, снова разрешившись от бремени, затаилась в своем особняке и принялась страдать. Но король любил театральность и на одном представлении дал обеим любовницам одинаковые роли. Все сразу поняли, что обе дамы будут делить любовное ложе с королем. Но не тут то было – Людовик даровал Луизе Лаальер титул маркизы и признал ее третьего ребенка своей дочерью (оба ранее родившихся мальчика умерли во младенчестве). Разгневанная госпожа Монтеспан побежала к жене короля, Марии-Терезии. Та лишь рыдала и тоже ничего не могла понять. Такого явного бесстыдства давно не было во Французском королевстве.

После этого Луиза Лавальер родила королю еще одного сына. Он получил титул графа Вермандуа. Обозленная неудачей, госпожа Монтеспан кинулась к колдунье, которая вручила ей пакет с «любовным порошком» для короля, состоящим из обугленных и растолченных костей жабы, зубов крота, человеческих ногтей, шпанской мушки, крови летучих мышей, сухих слив и железной пудры. В тот же вечер коварная соблазнительница подсыпала Людовику эту гремучую смесь в суп. Тот съел его как ни в чем не бывало и – вы не поверите – упал в объятия маркизы де Монтеспан! Колдовское зелье, как ни странно, подействовало! Луиза была посрамлена.

Затем у короля была еще целая вереница женщин, с которыми госпоже де Монтеспан приходилась сражаться за его любовь. Она еще не раз прибегала к колдовскому зелью, чтобы отвадить Людовика от других любовниц, а одну из них, мадам де Фонтанж, даже отравила. Монарх догадался, конечно, кто это сделал, и с той поры охладел к ней. Потом в жизнь короля вошла еще одна Франсуаза, на сей раз госпожа де Ментенон. Она была воспитательницей детей мадам де Монтеспан. На этот раз постельных сцен не было – мадам де Ментенон всячески старалась вернуть ветреного короля в семью, давала ему советы, умело и ненавязчиво вмешивалась во все дела и в итоге стала для него необходимой. Дело дошло до того, что король настоял на их тайном браке. Он был заключен в 1684 году, и с тех пор Людовик забросил свои похождения. При дворе были запрещены игривые выражения, дамы и кавалеры не могли открыто объясняться в любви, а кокетки были вынуждены скрывать свои чувства под маской благочестия.

В 1707 году умерла маркиза де Монтеспан, но король не опечалился ее смертью. «Для меня она уже давно умерла», – заявил он. В 1715 году в возрасте 77 лет тихо скончался и сам Людовик XIV, великий грешник и прелюбодей, правивший Францией в течение 72 лет. Заметим, что своих детей, которых у него было не меньше, чем у Петра I, король никогда не бросал, и даже если не признавал их официально, всегда обеспечивал им титул и приличное содержание.

«Любил Его Величество женский пол», – отметил один из современников Петра. Скажем больше, он даже вел специальный «Постельный реестр», куда заносились все женщины, которыми Петр овладел. Интересно было бы на него взглянуть! Однако в архивах его нет. Наверное, он уничтожен Романовыми, чтобы не компрометировать предка. Интересно, что Екатерина сама подыскивала для мужа любовниц – «метресс», как их называли на французский лад.

Мы уже писали, что Петр никого из бастардов не признавал и никогда не помогал никому из них. Император неоднократно высказывался в том духе, что если наследник способен хоть к чему-либо, то он и сам пробьется, поднимется, и помогать ему не нужно. Некоторые действительно пробились, как, например, Румянцев, но большинство так и остались безвестными, особенно дети женщин из простонародья. Очень может быть, что некоторые из наших современников, сами того не подозревая, являются потомками Петра!

Петр никогда не общался и с собственными детьми. С бедным Алексеем, рожденным от первой жены Евдокии Лопухиной, он никогда не разговаривал, да и вообще не интересовался им. Алексей видел своего отца всего два-три раза. Лишь в 15 лет цесаревич получил повеление (!) явиться ко двору. Однако Петр и здесь его никак не выделял, но требовал, чтобы тот разделял его интересы и пристрастия. Это было психологически невозможно. Требовать от совершенно заброшенного юноши, чтобы он любил отца и был ему предан, было вопиющей несправедливостью. В итоге Алексей погиб под отцовскими пытками…

То же самое относилось и к детям от Екатерины. Какие-то чувства у него были лишь к младенцам Петру и Павлу, но они умерли, а остальные были женского пола, и на них Петр и вовсе никакого внимания не обращал, разве лишь как мужчина.

Он даже подвел своеобразную философию под отношения с женщинами: «Забывать службу ради женщины непростительно. Быть пленником любовницы хуже, нежели быть пленником на войне; у неприятеля скорее может быть свобода, а у женщины оковы долговременны». Очень нехитрая, скажем, мысль – свою распущенность, непостоянство и неуважение к женскому полу он прикрывал необходимостью службы!

И еще одно замечание относительно поведения Петра с женщинами. Многие думают, что многочисленные любовницы царя просто боялись его, а тем более боялись отказать ему. Это отчасти верно, но только отчасти – огромных роста и силы, с бешено вращающимися глазами, страдающий эпилептическими припадками, Петр действительно мог вызывать страх. Тем более что никаких нравственных ограничений он не признавал. Он ни от кого не скрывал своих связей и, более того, во время развлечений в компании мог «уестествить» какую-нибудь из своих приближенных дам прямо на глазах у всех, даже не спрашивая ее разрешения. И возражать ему действительно было опасно, ведь он за отказ мог и на дыбу поднять, и палкой побить. Ведь отказ Петру расценивался бы им как оскорбление «Его Величества». Петр спал даже со своими родственницами! Как пример можем привести записки современника: «В Берлине царь встретился со своей племянницей, герцогиней Мекленбургской, поспешно пошел навстречу ей, отвел в комнату, где уложил на диван, а затем, не затворяя двери и не обращая внимания на людей в приемной, предался, не стесняясь, выражению своей необузданной страсти». Можно сказать, что он не пропускал ни одной юбки, ни одной представительницы женского пола. И не только женского, заметим, но об этом потом.

С другой стороны, круг женщин, с которыми он «общался», был вполне доволен такой участью! Скажем больше – немало среди них было охотниц переспать с Петром ради каких-либо выгод для себя или своих мужей. Так что не будем все валить на Петра.

И наконец, еще об одном, что было в Петре. О пристрастии к педерастии открыто говорили еще при жизни царя, это давно установленный факт. Сегодня ученые спорят лишь об одном – Франц Лефорт приохотил Петра к содомии или Александр Меншиков? Большинство сходятся на том, что Меншиков, так как еще до знакомства с Петром он торговал в Москве «пирожками и своим телом». Во всяком случае, при дворе мало кто не знал, что Петр «живет с Меншиковым бляжьим образом». Их как-то застал за «этим делом» один гвардейский сержант. Сохранилось даже розыскное дело об этом сержанте Преображенского полка. Он, не особенно-то и таясь, рассказывал об увиденном в кругу сослуживцев. Если бы это было неправдой, высказывание сержанта расценили бы «как поношение великому государю», за что неминуемо его ждала плаха. А так словоохотливого гвардейца только отослали подальше от двора в Оренбург, в обычную армейскую часть, чтобы не болтал. Гуманизм, скажем прямо, беспрецедентный! За более мелкие «преступления» людей ждали галеры или эшафот.